Простая история
Шрифт:
Немолодая женщина, одетая по-домашнему, без обязательной для этой части страны читэру, и явно ожидавшая нашего прихода, сразу ухватила за руку Лайли и увела в дом, а нас шаман отправил в стоящую в глубине двора длинную одноэтажную постройку, очень кстати оказавшуюся баней. Причем баней, организованной в лучших традициях ханства. С обязательным посещением трех широких емкостей с водой различной температуры, мускулистым мойщиком, едва не содравшим кожу жесткой мочалкой и обливанием обжигающе холодной водой напоследок.
Невероятно приятным показалось после
Когда мы умиротворенной толпой ввалились в столовую, Лайли уже сидела у накрытого стола, с вожделением поглядывая на еду, но не решаясь приступить к трапезе без нас.
Под нашими заинтересованными взглядами, ищущими на ее загорелом личике проявление действия драгоценного снадобья, смелая девушка внезапно засмущалась и покраснела.
— Ну и что вы на меня так уставились? — буркнула почти враждебно.
— Хотим удостовериться в появлении неземной красоты, — язва не смог упустить удобного случая.
— Рано, — вместо лучницы внезапно ответил незаметно вышедший из боковой двери шаман. — снадобье действует неизбежно, но постепенно. Через пару декад Лайли лучше не ходить по улицам Дильшара без читэру и без охраны.
Ну и зачем мне нужна была эта головная боль? Запоздало задался я вполне естественным вопросом.
— Ну, без охраны она не останется. — Тахар вопросительно оглянулся на меня.
— И читэру купим, — правильно понял я сомнения парня, — мне интересно другое, многим ли удается достать это снадобье, и почему этот стол считается символом справедливости? Если одни могут до чего-то дотянуться, а другие нет?!
— Все это спрашивают, — жестом приглашая нас занять места за столом, серьезно кивнул шаман. — И никто не задумывается, а есть ли она в мире изначально, справедливость в том виде, в каком ее хотят понимать люди.
— И в каком ее хотят понимать люди? — Рудо отставил ото рта ложку с похлебкой.
— В виде равных прав и равных возможностей, — вздохнул шаман. — Как у мышей, которых разводят в одинаковых клетках и поровну кормят одной едой. А у людей такого быть не может. Даже дети, родившиеся у одной матери, получают разное количество любви, внимания и игрушек. Те, что родились в период, когда в семье был больший достаток, получают больше, чем те на чье детство пришлись тяжелые времена. Младшие получают больше внимания, зато донашивают башмаки старших. Вот алтарь Амирту наглядно и показывает это неравенство. Взрослый может легко взять то, до чего не дотянется ребенок. Высокий и здоровый получит больше, чем больной и слабый. Хитрые могут объединить усилия, мужчины помогут женщинам, которых хотят порадовать, как это сделали сегодня вы. Вот это и есть главный принцип справедливости, понять, что тебе дано больше других и ты можешь помочь тем, кто в этом нуждается.
Я черпал ложкой наваристый суп и раздумывал над его словами. Не сказать, что все эти мысли и раньше не приходили мне в голову, или что я узнал что-то новое. Меня озадачивало другое. Зачем шаману понадобилась
— Вообщем, если в жизни нет справедливости, то и у бога её нечего искать, — разочарованно протянул один из рабов.
— У бога, конечно, не заготовлено для каждого по дворцу, — с сожалением глянув на гостя, вздохнул шаман, — но есть маленькая подсказка. Вы все заметили стол, однако не обратили внимание на горящий в зале очаг. А это и есть символ справедливости, тогда как алтарь только испытание. Огонь очага согреет всех поровну, невзирая, калека, ребенок или воин сядет возле него на скамью. И тем жарче будет огонь, чем больше дров принесут желающие согреться возле него. А теперь я готов выслушать вашу просьбу.
Через несколько минут пятеро бывших бандитов выходили из комнаты вслед за пришедшим за ними прислужником. Не знаю, поймут ли они когда-нибудь тонкости определения справедливости, но уверен в одном, угрожать путникам на дорогах эти люди больше не станут. Жаль только, что не в моих силах переловить разбойников Останы, чтобы привезти сюда. Да и вряд ли шаман смог бы приютить всех, кто промышляет на дорогах.
— Твои спутники могут отдохнуть, пока мы поговорим, — опередил мой вопрос Ештанчи, кивком пригласив следовать за ним.
В дальней комнате, на втором этаже, куда шаман привел меня, тщательно отпирая и запирая за собой двери, Ештанчи разлил по чашкам чуть остывший чай из обернутого тканью чайника и капнул туда останского бальзама.
— Ну, и как там поживают Леон с Клариссой? — плюхнувшись на стул напротив меня, неожиданно спросил шаман на языке моей родины и довольно хихикнул, заметив какое впечатление произвел его вопрос.
— Неплохо, — и не пытаясь скрыть ошеломленный взгляд, процедил я, прикидывая, какими словами объясню наставнице, что именно подумал о ней в эту минуту.
Если будет нужен совет или помощь, можно попробовать обратиться к шаману в Декте. — вот ее слова, словно невзначай брошенные на прощанье, когда Клара перечисляла адреса и имена тех, кто сможет помочь в трудную минуту. Если таковая, конечно случится.
— Не обижайся на них. — примирительно вздохнул проницательный шаман. — это было мое условие. Я сам решаю, кому можно доверять, а кому нет. Сам понимаешь, если кто-нибудь чужой вызнает, что шаманом Ештанчи прикидывается маг из Этавирской цитадели, мне очень не поздоровится. Хотя Амирту я служу честно и вполне осознанно.
Я все это понимаю, но вот по каким критериям он определил, что мне можно доверять, наверное, не соображу никогда. Впрочем, особого значения это сейчас не имеет.
— Что ты знаешь о странных событиях, происходящих в Остане, и связанных с исчезновением людей? — задал я главный вопрос, над которым неотрывно думал последние семь дней.
— Много чего. Но вначале ты расскажи мне, с чего начал это расследование. — серьезно кивнул маг.
Глава 8