Прости грехи наши… Книга вторая
Шрифт:
– Нет! – сухо ответил Иван, – Я тебя в машине подожду, дядя Саш….
– Тебе видней, – вздохнул мужчина.
«Зилок» подпрыгнул пару раз на бревенчатом мосту.
– Который год ремонтировать собираются! – выругался Александр, – То у них посевная, то отел, то праздник урожая, а тут хоть летай через речку!
– А мне порулить дашь, дядя Саш?
– Погодь, дай в деревню заскочим…. Я вчера гуся зарубил.… Хочешь лапшички с гусятинкой! – засмеялся в тридцать два зуба Сашка, глядя на парня, и тут же ловко крутанул свою баранку, – Гляди лужи какие! – кивнул
И, правда, светило солнце, небо было чистым-пречистым, а на дороге стояли ямы заполненные водой.
– Ничего себе! – присвистнул Ванька.
– Вчера такая гроза была!
– У тебя не машина, а танк, дядя Саш! – улыбнулся Иван, глядя, как мужчина ловко управляется с рулем.
Довольный Сашка, шлепнул по последнему.
– Это не просто машина, а моя верная подруга! Сколько я всякой всячины на ней перевозил! Даже твою Учителку катал по молодости!
Они проехали мимо сельсовета и притормозили.
– Я быстро! – выпрыгнул из машины Сашка.
Ванька тоже вышел на улицу. На кладбище они ездили регулярно, а вот, в саму деревню заехали первый раз за все эти годы. Мальчишка, как инопланетянин начал оглядываться вокруг.
Молодой зеленый подорожник пушистым покрывалом стелился по земле. Ванька, до сих пор, помнил, как приятно по нему было бегать босиком. Мимо него, вытянув шею и предупредительно шипя, важно прошествовала гусыня с выводком. Среди дневной тишины послышался звук отбиваемой косы. Ванька помнил и его.
Женщины в нарядных пестрых платьях, возвращавшиеся из поселкового магазина, тоже с интересом начали разглядывать парня.
– Это кто ж такой будет? – спросила одна из них.
– Из городских похоже…
– Бабоньки, – кивнула другая в сторону Сашкиной машины, – Да, это ж Васьки Крушина сын – Ванька! – громким шепотом сообщила она товаркам, – Наш Сашок-то у него, теперь, вроде отчима…
– Батюшки святы! Вылитый батя! Такой же бугай рыжий вырос…
Ваньке стало не по себе, от их разговоров, он передернулся, будто, вдруг, похолодало.
– Привет! – услышал он, вдруг, позади себя и обернулся.
Худощавый паренек в майке и накинутой сверху ветровке восседал на белом в серую крапинку жеребце. Конь подрагивал лощеной кожей и иногда фыркал.
– Привет, – ответил Иван парню.
– Ты меня не помнишь? Я Мишка, Славки ….. сын. Мы с тобой в школу вместе ходили…
Ванька согласно закивал головой, хотя на самом деле, так и не вспомнил одноклассника.
– Говорят твоя новая мать – учительница, Это правда?
– Да, – качнул головой Ванька, и обрадовался, увидев, выбегающего из дома Сашку.
– Окаянный! – неслось вслед мужчине, – Приворожили тебя, дурака! Это все ведьма Крушининская – Дарья! Своих деток не завел, а о чужом печешься!
Старый новый знакомый Мишка показал с выщербинкой зубы.
– Дядьке Саше достается от своей матери!
Ванька промолчал.
– У нас, сегодня, дискотека в клубе. Приезжай, – предложил Мишка.
– Не могу, – вежливо отказался Ванька, – Мне завтра на соревнования ехать…
Парень торопливо сиганул в кабину, словно хотел скорее спрятаться от своего прошлого. Однако когда они проезжали мимо их бывшего дома, воспоминания сжали душу мальчишки, будто новая тугая пружина. Он заметил, мелькнувшие наличники
– Так, ребята, – взволновано наставляла литераторша, – Когда Лякишева закончит свой рассказ и заиграет музыка, встанете и подарите тюльпаны ветеранам.
– А по сколько цветков дарить, Нина Юрьевна? По одному или по два?
– Дурак, – шлепнул спрашивающего по макушке одноклассник и хихикнул, – По два на кладбище носят, а они пока еще живые!
– Не юродничай, Мухин! – бросила сердитый взгляд на шутника учительница, – Посерьезнее, ребята. Это наши гости, а цветков должно быть нечетное количество.
– Ого, сколько орденов! – воскликнул Стриж, глядя на входящего в актовый зал бывшего разведчика.
Нина Юрьевна с чувством проговорила:
– Эта наша живая история, ребята! Вот, для этого и необходимы такие встречи, чтобы вы знали и помнили.
– А у меня тоже дед на войне был! – сказал кто-то.
Учительница вздохнула.
– Все, начинаем.… Включайте «Смуглянку»!
Встреча проходила в теплой, почти домашней обстановке. Обычные бабушки и дедушки, если не считать многочисленных наград на их груди, добродушно беседовали с молодым поколением, почти также как со своими внуками и внучками за чашкой чая на кухне.
– Ариночка…, – легонько толкнула учитель девочку.
Арина, худенькая, светловолосая, с жиденькой косой, поправила очки. Было заметно, как она волнуется. Выступающая кашлянула в кулак.
– Просим, Няня! – донеслась чья-то одинокая негромкая реплика.
– … У нас у каждого в классе есть кличка, – наконец, начал не в тему школьница.
Нина Юрьевна удивленно посмотрела на нее.
– У меня – Няня…, – по залу прокатился смешок.
– А, меня, друзья, Ежиком называли, деточка! – подбодрил девчонку ветеран. Металл ярко заблестел на его кителе под светом электрических ламп, – Потому, что я сопел во сне…
Смех усилился. Пожилые гости начали переговариваться, вспоминая свои истории. Когда народ успокоился, Арина продолжила:
– А связано это с моим именем. Меня зовут Ариной…
– Родионовной! – весело выкрикнули снова.
– Нет, – жестко оборвала девчонка, – Павловной. Я хочу сказать, – и ее маленькое существо преобразилось, голос стал уверенным и четким, – Что горжусь своим именем. Невзирая, ни на какие прозвища, потому, что назвали меня так, в честь моей бабашки – Арины Васильевной Лякишевой – боевой летчицы, героя Советского Союза, сбившей сорок немецких самолетов, и погибшей за нашу Родину, за меня… еще не родившеюся… под Калининградом….