Прости меня
Шрифт:
– Извините, это я не вам!
– И на том спасибо! Никак не могу привыкнуть, что за рулем тебе башню окончательно сносит. И как в тебе уживаются два человека? Вчера ты такая милая, в платьишке, в ресторан уезжала, говорила весело, аж приятно посмотреть. А сейчас орешь на водителей чуть ли не матом.
– Интересно, откуда про ресторан знаете? – чувствовалось, что Анна недовольна этим фактом.
– Да видел я вас вчера около двенадцати, когда домой ехал. Твой кавалер, с лексусом, тебя в такси сажал у ресторана, видимо, пьяным за руль с тобой
– Леонид! А вы не забываетесь? Нечего в мои личные дела лезть, это понятно? – злость в голосе становилась неприкрытой. Лестрейд благоразумно решил больше не дразнить хищного зверька, обитающего где-то глубоко внутри его напарницы.
– Понятно! Как тут не поймешь! Я же без задней мысли! – извиняющимся тоном пробубнил Лестрейд.
– Леонид!
– Все, все! Забыли. Твои проблемы. Итак, о чем это я? Ах, да! Ладонь – мелочи, а вот с кровью – тут поинтереснее будет! Представляешь, на нашем клиенте найдена кровь трех разных людей!
– Трех? – недоверчиво переспросила Анна.
– Ага! Один образец – нашего психа, два других принадлежат кому-то еще, – довольный произведенным эффектом Лестрейд сиял, как музейная витрина.
– Ого! – Анна задумалась. – Что же произошло?
– Да кто его знает? Распутаем, небось, не в первой!
– Личность смогли установить?
– Нет. По базе пробили – не числится. Заявлений об исчезновениях по городу и области не поступало.
Машина остановилась перед зданием главного управления внутренних дел города Новоспасска. Лестрейд быстро вышел из машины и взбежал по крыльцу. Анна осталась у машины.
– Ты чего застряла?
– Мне никак мысль одна покоя не дает: все кажется, что видела я где-то нашего пациента.
Анна захлопнула дверь, но продолжала стоять у машины, постукивая костяшками пальцев по крыше.
– Ха! Может, он артист какой известный? Я же по театрам не хожу, ты же знаешь. А тебя хлебом не корми. А может быть, в газете фотку видела? Не парься, вспомнишь!
Лестрейд уже хотел было открыть дверь в управление, но резкий окрик Анны заставил его вздрогнуть и вновь развернуться.
– Леонид, постойте! Фотография? Газета? – Анна спрашивала Лестрейда, но ответа не ждала. Мысли роем вертелись у нее в голове, пытаясь оформиться во что-то конкретное.
– Ну да, мало ли…
Звонок мобильного не позволил нужной мысли трансформироваться до вразумительной, остановив свое превращение на этапе расплывчатой неопределенности. Анна даже вздрогнула от резкой, ритмичной мелодии.
– Да, Гаврилова слушает, – прижатый плечом к щеке старый телефон недовольно хрустнул. – Спасибо! Да, буду!
Анна быстрым движением сняла резинку с волос и убрала ее в сумочку.
– Кто звонил? Анна? Ты меня слышишь? – вопросы остались без ответов. Лестрейд легко считал значение ее манипуляций с волосами: если на голове нет хвоста – Анны нет в управлении. Это закон, по которому живет его отдел с тех пор, как она впервые
Еще несколько секунд и красная машина скрылась за поворотом. Лестрейд немного посмотрел ей вслед, потом махнул рукой и скрылся за дверьми.
* * *
Довольно просторная палата теперь не выглядела мрачно и таинственно, как при первом визите Анны. Горели все три лампы, отчего светом заливались даже самые отдаленные и неуютные уголки. Хотя, судя по ощущениям, свет мало что мог изменить. Неуютно было везде. Два крупных санитара в белых халатах с синими вставками, скучающие от безделья у входа в палату, не делали обстановку более комфортной.
Анна и Олег Иванович стояли у кровати мужчины, остававшегося пока неопознанным. Он все так же лежал лицом вверх, но Анна без труда заметила произошедшие с ним изменения: закрытые глаза и беззвучно шевелившиеся губы.
– Мы сразу позвонили вам, – Олег Иванович поправил очки, выжидающе глядя на Анну.
– И что это значит? Ему становится лучше?
– Не думаю. Появилось некоторое, так сказать, «звукоизвлечение». Не речь конечно, но что-то похожее. Однако он совсем не встает с постели. Если раньше его веки не закрывались, то теперь эффект обратный. Даже восковая гибкость пропала. Возможно, мы наблюдаем непроизвольное снижение его защиты, – увидев недопонимание в глазах Анны, Олег Иванович поправил очки и заложил руки за спину, словно собираясь прочесть целую лекцию. – Как бы вам объяснить более популярно, что ли? Вот помните старые телефоны, дисковые, в каждом доме стояли? Хотя… Вы же так молоды, вы не застали…
Олег Иванович осекся, и Анна поспешила успокоить его.
– Все нормально, молодость – это не оскорбление! Только вы ошибаетесь. Я помню. У нас… – Анна на мгновение замолчала, затем уверено продолжила – … у отца дома все еще стоит такой раритет.
– Тогда возможно вам доводилось слышать в трубке не только голос собеседника, но и еще чей-то разговор?
– Да, было такое! Это всегда раздражало моего отца, а меня забавляло! – Анна улыбнулась, на секунду вспомнив свое безоблачное детство.
– Отца… именно… – на секунду Олег Иванович задумался. – Так вот! В нашем случае происходит нечто подобное. Пациент не хочет возвращаться в реальный мир, строит защиту, оберегает себя, но иногда, словно воспользовавшись испорченным телефоном, он, сам того не подозревая, делает это. Не физически, конечно, а…
– Через бред!
Олег Иванович кивнул.
– И этим самым он ухудшает свое состояние. Боюсь, если так пойдет дальше, у нас останется не много времени, чтобы изучить его состояние и попытаться помочь, – Олег Иванович развел руками, вздохнул и протянул Анне лист бумаги. – Это то, что он уже сказал. Как видите, пока это действительно бред, вернее каша. Просто звуки, отдельные слоги, но мне кажется, что они постепенно обретают форму. Я думаю, очень скоро мы сможем услышать слова. По крайней мере, я смею так предположить.