Прости меня
Шрифт:
— Вы полностью правы. Я слишком много времени потерял. Больше не собираюсь. Я сделал одну большую ошибку, год назад. Я не поверил вашей дочери. Больше такого не произойдёт. Я вам обещаю.
— Ладно. Говорить хорошо ты умеешь. Но это далеко не показатель хорошего человека. Пошли на балкон покурим.
— Конечно.
Неохотно отпускаю руку Наташи. Мне с ней как-то уверенней и спокойно. Но без этого разговора, у нас не получится пойти дальше. Мы застрянем в прошлом.
А я хочу её себе. И пора забрать её от родителей.
К себе. Для себя.
Глава 48."Сопротивляться, больше нет сил. Но и сдаваться — я не согласна"
Наташа
Папа с Гордеем исчезают за дверью балкона, и я наконец-то делаю полноценный вдох. В кроватке просыпается Аня, и мчусь к ней.
— Да, не зря я говорила, ещё в первую встречу, что он красивый. А харизма то какая?! Ммм… Самой можно влюбиться.
— Мама!
— Та шучу я. Шучу. Просто он мне нравится. Зятем хорошим будет. Чувствует моя душа. А тебя как любит.
— Ты, от куда знаешь, как он любит?
— Видно же. Хватает того как он смотрит на тебя.
— Ты всего не знаешь. Он сколько гадостей мне наговорил. И ты забыла, что это он меня на аборт отправил, и денег давал?!
— Милая, ты же тоже его любишь. Зачем же борешься с собой? Не держи в себе старые обиды. Если он и правда искренне раскаивается, и любит тебя, надо дать шанс вам на счастье, а Ане на полноценную семью.
Я прикладываю дочку к груди, мама же покидает нашу комнату. Я пытаюсь собрать мысли воедино, пытаюсь найти ответ в себе. Я слишком взволнована, и не могу здраво мыслить.
Я переживаю, о чём они говорят. Что скажет папа? Что скажет ему Гордей? Как мне потом вести себя? Что мне скажет папа?
Боже…
Голова начинает болеть, и я суматошно сжимаю руку в кулак. Анюта же сладко посмактывает и даже не открывает глазки. Мне бы её спокойствие.
— Спит? — шепотом спрашивает Гордей и входит в комнату. Садится рядышком возле меня и обнимает за талию. Его подбородок ложится мне на плечо. И он заглядывает на спящую, но не перестающую кушать Аню.
— Угу, — отвечаю я. Он впервые так близко во время кормления. Его аромат обволакивает меня и успокаивает. А ещё он просовывает руку под футболку, и просто дотрагивается до голой кожи.
Разряд. Удар. Пульсация.
Меня прошибает током, и я начинаю дрожать.
Он обхватывает меня сильнее, и прижимает спиной к торсу. Руку, которая лежала на коже, опускается ниже. Вторую же просовывает между нами, и трогает мою спину. А губами проходит по моей шее.
Анечка засыпает крепче у меня на руках, и выпускает со рта мой сосок. Теперь Гордею ещё и грудь моя полностью видна. У него вырывается тихий, но такой протяжной стон, что я и сама начинаю задыхаться. Между ног чувствую ужасающую пульсацию. Как тогда в бассейне. Я стою на таком краю обрыва, что ещё пару его касаний, и я полечу вниз.
— Гордейййй, — хриплю я, еле-еле
— Нельзя не соглашаться на моё предложение. А всё остальное — можно.
— Гордей, убери руки… Пожалуйста, — его правая ладонь, уже у меня между ног, хоть и сквозь одежду. — А иначе… Иначе…
Я не могу освободиться от его рук. Он держит меня в своих объятьях. А мои руки заняты ребёнком. Глаза закатываются, а голова становится безумно тяжёлой. Хочется закинуть её ему на плечо, и снять этот груз, который камнем весит между ног. Мне хочется выбросить его, убрать. Снять это напряжение.
— Уберу, если согласишься вы за меня замуж. А иначе… Будешь стонать так громко, что услышат не только родители. А и весь дом.
— Гордейййй… Тут Аня… Нельзя…
Он уже пытается залезть под мои шорты, активно отодвигая их в сторону.
— Пусть привыкает. Её родители часто будут любить друг друга. И, кажется, начнём прямо сейчас. Дверь ведь закрывается изнутри? Родители поймут. Тоже ж были молодыми.
Он это говорит с издёвкой или серьёзно? Сомневаться в его словах, как-то мне не приходилось. И брал он меня везде, где ему хотелось. И сейчас его ничего не остановит. Даже я. Единственный вариант согласиться.
Но я не знаю, хочу ли я за него замуж!
Дура, конечно, хочу. Я же его так люблю… У нас столько всего было. Мы друг другу так много боли приносили. А вдруг не справимся?! Я не хочу, чтоб Аня страдала.
— Боже, Гордей, — его рука нырнула под шорты, и гладит меня по мокрым трусикам.
— Ебать, ты мокрая. Черри, я тебя серьёзно сейчас выебу. Аню положим в кроватку и… Кайф… Ты так же течёшь, как их раньше, для меня… Сука, я сам на грани. Боже…
— Я сейчас кончу… Гордейййй… Сильнее надави… Ещё…
Я шепчу тихо. Голова моя запрокинута. Открытый рот хватает воздух. Я дрожу, вздрагиваю и кончаю. Без его проникновения в меня. Что он творит со мной? Почему моё тело подвластно ему, а не мне? Всегда. С первых секунд знакомства. Даже девственность меня не остановила.
— Горский, я тебя убью, — говорю наконец-то, когда появляются силы говорить. Гордей разжимает свои объятья и отпускает меня. Я кладу Анечку в кроватку, и снова возвращаюсь к нему. Подхожу слишком близко, и начинают руками бить его в грудь.
— Я тебя убью, — в ритм моих движений говорю снова.
— Любишь меня?
— Убью тебя!
— Любишь меня?
— Чёрт, Гордей. Люблю, конечно, — сдаюсь я.
Что бегать вокруг да около, когда меня распирает от собственных чувств. Всю неделю пока он был рядом, я не могла нормально спать, есть. Каждая мысль была о нём. Перед сном я закрывала глаза и видела, как он берёт Аню на руки. Как учится менять ей памперс. Как целует. И этого хватало, чтоб чувствовать себя счастливой. Пусть я ему это не показывала. Пусть закрывалась. Мне казалось, что он вернулся сюда не ради меня. Мне казалось, что он остался только из-за дочери. Что чувств у него нет. Что это всё похоть.