Прости себе меня

Данина Дарья

— Что там? — покосилась на подругу, разливая по стаканам красное сухое вино из коллекции семьи Гришиных.

— Догадайся с трёх раз, — Яна ответила таким же взглядом. Вытянула шею, всматриваясь в ночь, — шайка-лейка в сборе...

— Гордей? — насупив тёмные брови, Даниэла недовольно фыркнула. Незаметно вздрогнула, вдруг ощущая на своей ноге его пальцы. Легко и невесомо, обводящие её колено. Пробрала дрожь.

— У них там, кажется, своя вечеринка.

Дани протянула подруге стакан и выключила свет в своей комнате.

Так будет лучше. Не давать повода и не обращать на себя внимание. Лишнее и абсолютно неуместное.

— Шифруешься? — Яна пригубила вино и только потом потянулась к Дане, чтобы устроить рандеву их наполненным стаканам.

— Скорей бы он уехал, — она всматривалась в пару припаркованных авто по ту сторону забора. Одна из машин уже была ей знакома.

— Да уж... попил он тебе кровушки. Знаешь что? — подруга пихнула Даниэлу плечом, привлекая внимание, — я тут подумала... а может он тебе жизни не даёт, потому что ты его Квазимодо обозвала? Ну, помнишь? Тогда? Когда тебя девчонки дразнили, что тебя уже за него сосватали?

— Ты это серьёзно? — потупила взгляд, — это слишком, Ян. Он бы не стал из-за такого заморачиваться. Глупо, — отмахнулась и сделала глоток.

Но услышала кряхтенье шестерёнок в своей голове.

Да, ну! Нет! Слишком по-детски!

— Почему ты не выяснишь, в чём его проблема?! Я бы на твоём месте уже сразу взяла быка за рога! Ты как терпила! Сначала он просто ржал над тобой. Потом сам делал всё, чтобы над тобой поржали другие! Потом подстава с формой на физ-ре! Это ведь его рук дело! Зуб даю!

— Ты решила вспомнить все его грехи?

Обидно. Горько. Потому что Яна права. В каждом слове. Терпила? Какое подходящее слово.

Трусость. В глубине души она боялась, что если протянет язык, то лишь усугубит своё положение. И не только своё...

Когда она повзрослеет?

Однажды. Она уверена, что это прозойдёт. Он ещё будет извиняться перед ней.

— Я сегодня спросила... — произнесла погасшим голосом. Эта тема была больной мозолью. Её в принципе не хотелось трогать.

— Что именно?

— В чём его проблема...

— Ну? А он?

— Сказал, что у него нет со мной проблем, — пожала плечами и почувствовала волну мурашек вдоль хребта.

— Ну и урод, — Яна решительно подвела итог, — у него вообще нет с тобой проблем. Однако твои фотки он тогда слил. Да?

Даниэла ничего не ответила. Ещё один гвоздик, который он забивал в крышку её гроба.

Фотки. Это ещё одна причина тому, почему её окна почти всегда зашторены.

...

Пристально всматриваясь в её окна, Егор нащупал в кармане джинс телефон. Вытащил тот, и провёл пальцем по экрану. Скоро полночь. Отделавшись от родителей, ему всё же удалось ускользнуть из дома и провести этот вечер с друзьями. Только вот её окна не давали ему покоя. Он знал, что она дома. Каждый раз раздражённо раздувал ноздри,

когда там, в её спальне мелькала тень. Чем она занята?

Бесился ещё больше. Потому сам факт того, что его это волнует... волнует? Что за бред!

— У тебя совсем фляга засвистела, Гордей? — увесистый толчок в плечо заставил его оторвать тёмный взгляд от окон соседки. Взглянул на Тимоху и коротко усмехнулся, натягивая уголок губ и качая головой. Смешно. — Куда пялишься?

— Задумался, — стиснул большим и указательным пальцами переносицу. Сильно. Потёр глазницы и после посмотрел на друга, — у неё есть кто?

Бл*ть.

Что за внеплановый интерес?! Захотелось проехаться по собственной морде, чтобы не спрашивать больше подобную херню.

— У кого? — густые светлые брови Тимохи поползли на лоб. Да, неожиданно. — У Мухи что ли?

— Нет, бл*ть! У твоей мачехи! — злость за свой не к месту длинный язык, готова была обрушиться на голову лучшего друга, — у Ксенакис!

Тимон отсюда никуда не уезжал. Живёт пока с родителями. Через год планирует съехать. А пока он здесь — это глаза Егора. Глаза, уши и главный новостной пункт.

— Да хер её знает, — пожимает плечами и задирает голову, рассматривая внушительный дом, смотрящий на них поверх кирпичного забора, — не видел вроде ни с кем. Да она вообще особо никуда не высовывается. Пару-тройку раз видел её в парке...

— Ясно, — процедил Гордеев, не прекращая жалеть о том, что спросил о ней.

— А! — Тима протянул Егору бутылку безалкогольного пива, — в боулинге как-то пересекались. Месяца три назад. Был там один, — прыскает и задумчиво косится на Гордея, — только я не догоняю: на какой хер тебе это?

— Соседка же, — глухо тянет Егор, а затем тихо смеётся. Скорее, над самим собой, чем над ситуацией в целом, — просто, чтобы быть в курсе.

— Да ты гонишь! — ещё один удар в плечо. Гордеев морщится и шипит. Рука у Тимы тяжёлая. Ни дать ни взять, — тебе что, Муха приглянулась?!

Под светом уличного фонаря, Егор видел, как вытянулось лицо друга. Как надулись его глазные яблоки, а на роже нарисовалась тупая улыбка.

— Пошёл ты, — оскалился в ответ. Задумался, и вновь перевёл взгляд на её окно. Отсюда был неплохой обзор. Как и с крыши его дома...

Сделал вид, что не слышит громкий хохот друга. Его это почти не волнует. Почти.

Шторы исчезли. И сейчас он видел не мелькающие тени, а отчётливый женский силуэт. Пара секунд и свет в её комнате гаснет. Правильно, Муха. Спать.

— Кто там был? — Егор сделал глубокий вдох и взглянул на Тимофея. Любопытство, несвойственное ему, словно насекомое, заползшее за шиворот. Оно не давало спуску. Не отпускало, раздражая кожу.

— Кто? Ты о чём? — Тима пару раз моргнул, пытаясь понять, о чём его спрашивает Гордей.