Прости себе меня
Шрифт:
— До вечера точно дома.
— Вот и отлично. Я через час должна быть в офисе. Там тоже головной боли хватает. Приедет Федор. Молоденький такой, синеглазый. Помнишь его?
— Да, — кивнула девушка, протягивая руку к противню, — ваш сотрудник.
— В яблочко! — Мама щёлкнула перед её носом пальцами, — на полставки. Он ещё студент. Но на все руки мастер. Сказал, что в два счёта переустановит нашу программу. Просто встреть его и побудь дома, пока он будет колдовать над нашими замками. Хорошо?
— Хорошо, — вытянула губы, задумавшись.
Фёдор.
Откуда?
Мир несправедливо тесен.
Потому что Фёдор был хорошо знаком с тем, кто методично ломает её собственную жизнь.
Да. Это дружок Гордеева.
Бывший, насколько ей известно.
Раньше они не только учились в одном классе с этим извергом, но и были хорошими друзьями. Общий круг общения, общие интересы, совместные тусовки. В общем, всё как положено. Единственное отличие этого Фёдора от остальной компашки — он не трогал Дани. Никогда. Никогда не участвовал в общей травле, не ржал над ней и даже не смотрел в её сторону. Кажется, ему весь этот цирк был неинтересен.
В какой-то момент Егор и Федя перестали общаться. Что произошло между этими двумя её не особо волновало. Скорее всего, Фёдор понял, что из себя представляет кретин Гордеев. И решил отгородиться от влияния токсичного кретина.
Кажется, Федя учился на айтишника, а около года назад устроился на подработку в фирму, где работала её мама.
— А вечером? Какие-то планы? — мама проводит ладонью напротив её лица, выдёргивая из размышлений.
— Витя приедет. Хочет сходить куда-нибудь, — Даниэла снова прячет глаза, глядя на своё отражение в кофейной глади, — может, в кино.
Марине кто-то позвонил, и женщина, улыбнувшись, поднялась из-за стола. Снова взглянула на часы и, поставив свою чашку в раковину, прижала телефон к уху.
Оставшись одна, Даниэла тяжело вздохнула и прислушалась. Мама говорила с Инессой. Своей помощницей. А ведь раньше она не прислушивалась...
Почему она раньше ничего не замечала? Ни взглядов, ни разговоров наедине... ничего, что могло бы намекнуть на роман между их родителями. Эдик? Дани даже в бреду такое предположить не могла.
Теперь всё изменилось. Возможно, теперь у неё будет шанс присмотреться.
А папа? Он тоже ни о чём не догадывается?
И как долго всё это длится?
— Данюша? — Марина незаметно подкралась со спины и прижалась губами к её макушке, — мне пора ехать. Проводишь меня?
— Да, конечно.
Даниэла встала и слегка поморщилась от боли в лодыжке. Прикусила язык, чтобы не зашипеть, и пошла вслед за матерью. Облокотившись о дверной косяк, она сложила руки под грудью и искоса посмотрела на синяк, что красовался на её локте.
Мудак.
Опустила рукава пижамы, и снова перевела взгляд на маму.
Она ведь не заметила синяк? Нет... если бы заметила, то наверняка спросила бы, где дочь его заработала.
— Позвони мне, хорошо? — Марина поцеловала Даниэлу в щёку и нежно провела пальцами по её волосам. Заправила локон за ушко, — папа, кстати, возвращается завтра вечером.
—Угу, — кивнула,
Проводив маму и закрыв за ней дверь на замок, Дани вернулась на кухню. Аппетит, кажется, пропал. Она ведь хотела спросить... просто невзначай поинтересоваться: всё ли в порядке у них с папой? Хотя бы взглянуть на её реакцию. Попытаться что-то понять. Но сгусток ледяного воздуха застрял в глотке в тот момент, когда вопрос уже сложился в голове.
— Сначала разберись во всём, — произнесла тихо, выливая остатки кофе в раковину и споласкивая обе кружки, — просто нужно понаблюдать.
Выключила воду и снова неосторожно ступила на повреждённую ногу.
Чтоб тебя, Гордеев!
Что за напасть?!
В довесок ко всему, что вчера происходило, она умудрилась подвернуть ногу в его доме. На пороге, когда устремилась к выходу, наступила на порог и подвернула в спешке ногу. Зашипела и, крепко сцепив зубы, похромала дальше. Лишь бы подальше от него.
Поцелуй?! Что за бред?! Он действительно надеялся, что Даниэла так просто согласится на его условия?!
Он позволил ей выскочить из кухни, но не успела Дани выйти за порог, как её лодыжку скрутило от боли. Невнимательность и спешка сыграли с ней злую шутку. Но он не настолько щедр, так ведь? Он играет с ней, как со смешной зверушкой. Развлекается, отпуская поводок, а потом нова дёргает за него. Больно и унизительно.
Схватил её за локоть, дёргая на себя и причиняя новую порцию боли. Заставляя яростно зашипеть и забиться в стальных тисках. Бесполезные и жалкие попытки избавить себя от его прикосновений. Жалкие настолько, что тошнит от самой себя.
Липкий страх, что Егор не сможет остановиться. От него сердце покрывалось ледяной коркой, а в глазах стояла рябь.
— Ненавижу тебя! — выплюнула в ненавистное лицо.
Глухо завыла, когда его рот вероломно накрыл её раскрытые губы. Яростно сминая их и кусая одновременно. Перехватил её за голову, блокируя. Углубил поцелуй и сделал пару шагов, заставляя Даниэлу попятится и удариться лопатками о стену. Ещё глубже. Ей показалось, что он делает это нарочно. Чтобы до боли. До рези в глазах.
Коленом растолкал её ноги и прижался к девушке. Крепче. Тяжело дыша и всё ещё удерживая её голову. Скользнул языком по губам, затрагивая подбородок и смещаясь на шею. Так сладко.
— Пусти! — заорала, впиваясь ногтями в его волосы. Оттягивая Егора от себя и давясь тихим воем, — Пусти меня!
Застыла, когда его влажные губы исчезли, а на замену им пришло тяжёлое дыхание, опаляющее кожу на линии подбородка.
— Вали, — Гордеев резко отступил, освобождая Дани от своих оков. Бросил на неё злобный, ядовитый взгляд, — вали давай! Чего стоишь?