Простись с невинностью, бумага! (сборник)

Довольно частое явление в литературе: автор некоего произведения и то, что составляет суть этого произведения, – отнюдь не одно и то же; иными словами, они существенно различны психологически. Обратная ситуация – когда поэзия или проза, по сути своей, абсолютно идентичны тому, чем и кем является их создатель. Последнее – редкость, и потому явление самоценное. Книга стихов, которую сейчас держит в руках читатель, относится именно к такой редкой категории: её автор (конкретно – его душа и разум) и есть эта книга. Никаких разночтений, никакого

разрыва между личностью, её характерологией, мировосприятием и сутью написанного. «Ума и сердца дьявольский разлад» (здесь – между бытованием личности и результатом творчества) не углядишь и под электронным микроскопом.

Я имею право говорить так, ибо знаю Михаила Стародуба лично, то есть знаю не только его поэзию, но и то, как он жил и живёт, чем дышит. Каков он в жизни.

Поэтому сначала о нём, – но о нём, именно как об авторе этой книги.

Автор – человек ироничный. Точнее, очень ироничный. А из психологии нам известно: ироничный – значит, умный; это, как говорится, по определению. Но тут же, из психологии: ироничный – не обязательно добрый; таких – ироничных, но желчных, а порой и иронично-злобных среди людей отнюдь не глупых или даже очень умных – достаточно, и в мировой литературе они выписаны очень чётко, не говоря уж о том, что и в нашем быту их хватает. А вот сочетание в конкретном человеке ироничности (в основе чего глубокий интеллект, повторим) и доброты – опять же редкость (если держать в уме то, о чём шла речь в предыдущем абзаце). Арифметика вполне понятная, к сожаленью: умных – меньшинство, среди них ироничных – тоже меньшинство, а среди умных и одновременно ироничных отыскать ещё и добрых, – это меньшинство, так сказать, в кубе. Ну, а теперь вопросим: если такой человек еще и талантлив? Ясно: не просто редкость, а некий раритет…

В общем, нетипичные особи среди сапиенсов. Человекокрылые. Маленький отряд. Из тех, кто, бытуя среди нас, играет на скрипочке или в дудочку дует. Для нас же. Играет – и с палубы, в то время как тонет «Титаник», не уходит.

О таланте упомянуто чуть выше не зря. Собственно, если бы не талант, не было бы и книги. Впрочем, нет, книга, может, и была бы (теперь издаваться горазд всякий, лишь бы деньги имелись, – оттого и печатной продукции графоманов – море разливанное!), но только не эта книга. Ибо эта книга – детище безусловно талантливого автора. Поэта.

Налицо не только творческая одарённость и творческая потенция, но и характерная поэтическая образность мышления. Это – образы не по годам мудреца. Наблюдателя. Не моралиста. Не судьи. Как обустроить державу, где он живет, или какую иную страну, или просто отдельную личность, он, наш автор, назидательных советов не даёт. Ибо врождённо-природно верен принадлежности своему цеху – цеху творцов, литераторов. Назначение этих последних – вовсе не советовать.

Да, наблюдатель, но – и участник. То есть не отстраненец. Напротив, бурный участник жизни, её восхищенец. Подчеркнем: восхищенец! Восхищенец любовью, природой, людьми – взрослыми и детьми. Восхищенец главным чудом – самой жизнью.

Такое сочетание в одном человеке, тем более в творце, поэте, – сочетание наблюдателя и участника – явление опять же нечастое. Оттого и поэтический эффект куда сильнее. Ведь от одних только рефлексий и эмоциональных захлёстов, пусть даже на творчески высоком уровне, читатель может быстро устать. А тут, у Стародуба, – воздух, подышать можно, улыбнуться умной реплике, растеплеть душой, порадоваться точности наблюдений и оценок, оценить юмор, добрую иронию. Потому-то при знакомстве с этой книгой постепенно и возникает такой эффект: автор не отстранён, он с нами. Да, он – не небожитель, он – самый земной, но Бог дал ему способность наблюдать за нами (и за собой тоже, вот ещё одна прелесть!), наблюдать, иронизировать, радоваться и печалиться, и всё это как бы с высоты птичьего полета. Человекокрылый, я же сказал! Ведь недаром Стародуб однажды проговорился в этой книге:

И да будут глаза мне – крыльями…

В этой строчке – многое: и поэтический образ, и способ самостояния. Способность к самовоспарению.

Теперь о важных частностях (поверим алгеброй

гармонию, если по Пушкину).

Стародуб – мастер малых поэтических форм. Малых по объёму, естественно, но точных по смыслу. Как правило, очень точных. Это в поэзии (поэзии не ёрнической, не сатирической) – вообще высший пилотаж. Чтоб обо всём сказать умно, образно, иронично, но кратко, лапидарно, и при этом никого не обидеть (последнее автору и в голову не придёт!). Тут надо быть не только добрым, но точным, зрячим (врождённое качество, конечно). Поэтически зрячим. Но и – уже чисто поэтически (технически) – владеть отточенной формой. В конце концов, вложить в четыре, а то и только в две строки некий диагноз (прогноз; ощущение; трепет остывающего чувства; предчувствие; бубенчик грядущей радости… далее множьте сами!) – это отдельный талант.

Несколько примеров. Вот, казалось бы, пример тривиальный: что наша жизнь?

… Песня или вопль протяжный,чаще – счастье, чем беда,то, что кончится однажды,не кончаясь никогда.

Комментарии тут излишни. Ибо действительно всё вроде бы узнаваемо, а – поэзия! Поэзия и есть, когда вроде бы всё узнаваемо, а иначе, чем тут, у данного автора, не скажешь. Потому и запоминаемо надолго.

Или такое:

Пусть знание сильнее красоты.Пусть я сильней – прекрасней ты.

И опять же узнаваемо, но в этом классическом ямбе, где навязчиво угадывается нечто гётевское-пушкинское («…Я проклял знаний ложный свет…» – Пушкин, «Сцена из Фауста»), опять же навязчиво проступает лапидарная, вечная формула открытия сути человеческого бытия. Конечно: прекрасней ТЫ.

Или вот такой кратенький образ из небольшого по объёму стиха:

Летучих облаков руно,рассвета красное вино.

Две строки, и больше ничего не надо. Если ты художник (то есть живописец), то бери холст с красками и рисуй: тебе всё уже задано! (А я не смогу не вспомнить Пушкина опять же: «Редеет облаков летучая гряда…»).

Но задано и такое:

Наступает вечер, толькомесяц – мандарина долькой –зависает в облаках.Так и тянется рука!Полюбуешься, устанешь:как тот мандарин достанешь?Утром глянешь в облака –в небе долька чеснока.

Отсюда вовсе не странно, что, как вы уже, наверное, поняли, поэзия Стародуба – изначально ироничная, по форме малая, лапидарная и афористическая, – вовсе не малый жанр поэзии (по типу: драматическое искусство и эстрада; или: музыка классическая и лёгкая). Поэзия – или она есть, или… вариант обратный. Слава Богу, тут нет такой дилеммы. Ибо:

Как вдруг в житейской непогодеуже не мы слова находим,а Слово призывает нас,чтоб изумить в который рази незаслуженно спастиот безнадёжного пути.