Просто друзья
Шрифт:
— Очень даже касается! Ты моя подруга. Я люблю тебя. Пожалуйста, не будь такой.
— Какой? — Фрея попыталась улыбнуться, но губы словно онемели. — Послушайте, у меня был длинный перелет, и я устала. И ваш ужин стынет.
— К черту ужин! Извини, Майкл. Останься и поговори с нами, Фрея, — умоляла Кэт.
— Может, в другой раз, ладно? — Фрея ретировалась, помахав на прощание. — Приятного вечера, — стараясь контролировать интонацию как можно тщательнее, произнесла она. Затем шмыгнула за шкаф. Потом послышались шаги и жалобно-виноватый вопль Кэт, но Фрея, зажав ладонью рот и схватив плащ, распахнула дверь и помчалась к лифту. Дверь в квартиру Кэт захлопнулась. За дверью слышался напряженный шепот — это спорили Кэт и Майкл.
Оказавшись на улице, Фрея вдруг остановилась посреди
«Только не говори Фрее».
Люди потоком огибали ее, задевали зонтиками и плечами, что-то кричали ей или тихо бормотали проклятия, а она неподвижно стояла на мокром тротуаре.
Фрея огляделась. Светофоры, машины, огни рекламы и люди, люди, потоки людей. Если Кэт ее бросит, она найдет другую подругу. Но она не спешила уходить. Вдруг перед глазами возникла очень четкая и пугающая картинка — как весь этот многотысячный поток все уходит, уходит, протекая мимо, редея и мельчая, пока она не остается совсем одна на этой поворотной точке. Или она вернется в свою молчаливую квартиру и запрется там — одна, в тишине и безопасности, или вернется к Кэт и Майклу и развеет тучу, которую нагнала на их счастье. Фрея поплотнее запахнула плащ — дождь усиливался. Так который путь выбрать?
Глава 32
Джек притормозил на ухабистой дороге, затем вовсе остановился и потянулся к листу бумаги, на котором нацарапал схему пути до загородного домика. За последний час он останавливался уже дважды: один раз, чтобы сменить колесо, второй — чтобы осторожно перенести на другое место загорающую на дороге черепаху, и сейчас третий — чтобы проверить, действительно ли он заблудился или ему просто показалось.
Естественно, он и раньше бывал в горах. У Мэдисонов был собственный курорт рядом с Ашвиллом, летняя игровая площадка для денежных каролинцев, Джек бывал там на каникулах, плавал на плоту со своим братом Лейном, покуда их дорогой папочка играл в гольф или устраивал вечеринки с коктейлями. Студентом он приезжал сюда с сокурсниками, чтобы покататься на лыжах зимой и побездельничать летом, послушать местные ансамбли, играющие кантри. Но с тех пор он ни разу не забирался так далеко на север и никогда не приезжал сюда в одиночестве. Эту часть его родного штата называли Затерянной провинцией, и теперь он понял почему.
Джек огляделся с некоторой опаской. Его начинали одолевать неприятные предчувствия. На поросшие лесом холмы упали голубоватые сумерки. Внизу, в долине, трава казалась гладкой и ровной, как бильярдный стол. Русло Нью-Ривер обозначалось зарослями густого кустарника и растущими рядком соснами. Здесь было красиво, но как-то очень пустынно. Уютные курортные городки остались позади. Несколько километров дорога все забиралась вверх и вверх, асфальт давно кончился. Он проезжал мимо апельсиновых садов и плантаций рождественских елок, мимо крохотных беленых церквушек и хуторов с большими красными амбарами и пасущимся скотом. Домики для туристов все не попадались, так что Джек уже сомневался, правильно ли он понял Лорен. Но мосты были уже сожжены: нью-йоркская квартира перешла в руки риэлтеров, все его пожитки отданы на хранение, за исключением тех, что он вез с собой в багажнике. Машину он взял напрокат в аэропорту Шарлотта и должен был вернуть, как только подыщет какой-нибудь старый рыдван, который был бы ему по средствам. Изучая карту, Джек пришел к выводу, что ехал правильно, какой бы малообещающей ни казалась местность. Джек поглубже натянул старую рыбацкую шляпу с широкими полями, чтобы солнце не било в глаза, и нажал на газ.
В Нью-Йорке ему потребовалось не более двенадцати часов, чтобы понять, что больше он там жить не сможет. Темп жизни в Манхэттене после сонного Корнуолла казался просто бешеным. Каждый стремглав мчался к своей цели, каждый — за исключением
Все, что ему надо, как он решил, это какая-нибудь конура, ничего роскошного — просто тихое место, где бы он мог засесть за компьютер и сосредоточиться на работе, вдали от соблазнов большого города и утомительной необходимости вести хозяйство. Его мачеха Лорен сейчас жила в Виргинии, в очень милом, уютном доме, из которого она каждый день выезжала на работу в качестве главы некой организации помощи трудным детям. Джеку пришло в голову, что комната для гостей могла бы оказаться самым лучшим для него местом, — вот он и позвонил ей, чтобы напроситься в постояльцы. К его немалой досаде, Лорен восприняла его блестящую идею без энтузиазма. Ее вопросы о внезапно возникшей отчаянной необходимости покинуть Нью-Йорк и посвятить себя работе показались ему весьма неприятными и въедливыми. Вот так всегда бывает с умными женщинами — нет чтобы воспринять то, что им говорят, как данность, обязательно надо доискиваться до причин, во всем они видят какой-то скрытый смысл.
— Только не говори мне, что ты наконец влюбился по-настоящему, — по-южному растягивая слова, сказала она. — Очень хочу на нее посмотреть.
— Не понимаю, о чем ты, — хмуро ответил Джек.
И все же Лорен не бросила его в беде. Утром следующего дня она позвонила ему с конкретным предложением. Ее подруга владела загородным домиком, передававшимся по наследству из поколения в поколение. В прошлом году его взломали бежавшие из тюрьмы преступники, и с тех пор никто там так и не показывался. В доме не было электричества, и подруга не знала, в каком именно состоянии находится ее собственность, однако Джеку разрешалось пожить там бесплатно при условии, что он приведет дом в пригодное для жизни состояние. Джек с энтузиазмом принял предложение, тут же представив себя в роли Торо наших дней — один на один с природой, живое воплощение грубого американского индивидуализма. В таких условиях воображение получит простор и работа над романом закипит.
На обочине появился вручную намалеванный краской указатель поворота налево. Джек надел очки и, близоруко щурясь, стал присматриваться к указателям сквозь лобовое стекло. «Продовольственный склад», — прочел он. Хорошо. В соответствии с его схемой предстояло проехать еще милю, затем повернуть направо у раздвоенной сосны и уже пешком добираться до домика. Он испытывал прилив сил, возбуждение, предчувствие приключения. И вот наконец та самая дорога, вернее колея, так сильно заросшая, что он чуть ее не пропустил. Он услышал, как под колесами зашуршала трава, усыпанная сосновыми иглами. Над головой кроны деревьев смыкались, образуя ажурный шатер, сквозь который пробивались золотистые лучи. Машина накренилась на ухабе, Джек резко повернул руль вправо, влево, и тут нога его соскользнула с педали. Джек потрясенно смотрел на дом — конечный пункт его путешествия. Перед ним возвышались густые заросли амброзии в человеческий рост, над которыми едва угадывалась жестяная крыша, опутанная ползущими растениями, и верхняя часть бревенчатого строения, с грубо прорубленным в стене проемом, накрест заколоченным деревяшками. Джек стоял и смотрел. Это не то место, где человек может провести отпуск. Это даже не дом, скорее хибара, жалкая хижина.
Отключив двигатель, Джек распахнул дверцу машины и выбрался наружу. Тишина ударила по ушам. Какое-то время он пребывал в шоке, его охватила паника, страх, тот животный страх, который заставляет бежать куда глаза глядят. Но он сумел собраться с духом, вытащить из багажника домкрат и с его помощью прорубить просеку до дверей хижины. С помощью домкрата он сковырнул с двери деревянную планку, не дававшую ей открыться. Рассохшаяся, пробитая топором дверь распахнулась, жалобно пискнув, — петли проржавели, и она держалась лишь чудом. Джек переступил порог, спугнув птицу, она выпорхнула из дома и едва не задела Джека крылом.