Просто люби жизнь
Шрифт:
– Вот именно, – подтверждает Сарика. – И это – блузка, а не спутник жизни. «Не более чем в десяти минутах езды от станции метро», – быстро печатая, добавляет она. – Хватит с меня таскаться по квартирам у черта на куличках.
– Ты исключаешь парней, которые живут дальше, чем в десяти минутах езды от метро? – У меня отвисает челюсть. – Это так важно?
– Можно создавать свои собственные фильтры; если они им понравятся, их добавят на веб-сайт, – объясняет Сарика. – Сейчас они рассматривают мой фильтр о частоте мытья
– Но что, если идеальный парень живет в одиннадцати минутах езды от станции метро?
Я знаю, что говорю слишком взволнованно, но ничего не могу с собой поделать. Я уже вижу его. Он пьет на солнышке кофе, одет в велосипедные шорты, слушает плей-лист Баха и тоскует по кому-то, похожему на Сарику.
– Он соврет, – спокойно говорит Сарика. – Он напишет: «десять минут». Все в порядке.
Она действительно не понимает, в чем проблема.
– Сарика, послушай, – в отчаянии говорю я. – Что, если есть потрясающий парень ростом шесть футов пять дюймов, вегетарианец и он живет в двадцати минутах езды от Крауч-Энда [6] … а ты исключила его? Это же безумие!
6
Крауч-Энд – область Северного Лондона, примерно в пяти милях (8 км) от лондонского Сити в западной половине района Харингей.
– Ава, не психуй, – спокойно говорит Сарика. – Должны же быть какие-то «Неприемлемо».
– Нет, ты не понимаешь, – непреклонно говорю я. – У меня нет никаких «Неприемлемо». Мне нужен хороший мужчина, вот и всё. Порядочный, цивилизованный человек. Мне все равно, как он выглядит, какая у него работа, где он живет…
– А что, если он ненавидит собак? – вскидывает бровь Сарика.
Я замолкаю.
Он не может ненавидеть собак, потому что только странные, ужасные люди не любят собак.
– Хорошо, – наконец уступаю я. – Это мое единственное «Неприемлемо». Он должен любить собак. Но это – единственное условие. Буквально.
– А как насчет гольфа? – коварно вставляет Нелл.
Черт бы ее побрал. Гольф – моя ахиллесова пята. Я признаю, что испытываю иррациональное отвращение к этой игре. К костюмам. И к людям, которые в нее играют.
Но в свою защиту скажу: причина в том, что я жила рядом с самым крутым гольф-клубом в мире. Там была общественная пешеходная дорожка, но если попытаться прогуляться по ней, возникали разъяренные люди в одинаковых джемперах, которые махали руками, требуя, чтобы я не шумела или возвращалась, и называли меня идиоткой.
Это раздражало не только меня; совету пришлось переговорить с гольф-клубом. Очевидно, они ввели новую систему знаков, и теперь все улажено. Но к этому времени я уже переехала и пришла к выводу, что на гольф у меня аллергия.
Впрочем, сейчас я этого не признаю, потому что мне не нравится считать себя человеком с предубеждениями.
– У меня нет проблем с гольфом, – говорю я, вздергивая подбородок. – И в любом случае дело не в этом. Дело в том, что два совпадающих списка атрибутов – это
– Алгоритмы – это единственный способ, – говорит Сарика, щурясь на экран. – М-м-м, а он милый.
– Хорошо, где алгоритм, который скажет мне, как пахнет парень? – парирую я чуть более страстно, чем намеревалась. – Где алгоритм, который скажет мне, как он смеется или как гладит собаку по голове? Вот что для меня важно, а не все эти несущественные детали. Я могу влюбиться в ученого или фермера. Он может быть пяти или семи футов ростом. Пока еще существует химия организма. Химия.
– Ах химия, – говорит Сарика, обмениваясь улыбками с Нелл.
– Да, химия! – вызывающе возражаю я. – Вот что важно! Любовь – это… это… – Я подыскиваю слова. – Это невыразимая, таинственная связь, которая возникает между двумя людьми, когда они соединяются, и они чувствуют это… и они просто это знают.
– Ава… – Сарика смотрит на меня с нежностью. – Ты и есть любовь.
– Она готовится к своему литературному курсу, – предполагает Нелл. – Ты понимаешь, что у Лиззи Беннет был миллион «Неприемлемо», Ава? «Никаких высокомерных заносчивых типов. Никаких идиотов-священнослужителей». – Нелл кивает Сарике. – Добавь и это.
– «Никаких идиотов-священнослужителей», – Сарика делает вид, что печатает, ухмыляясь поверх ноутбука. – Может, написать: «Заявку могут подать только те, у кого роскошный дом»?
– Очень смешно.
Я опускаюсь рядом с ней на диван, и Сарика примирительно кладет руку на мою.
– Ава. Детка. Мы разные, вот и всё. Мы хотим разного. Я хочу избавиться от всех этих напрасных трат времени. В то время как ты хочешь… химии.
– Ава хочет волшебства, – говорит Нелл.
– Не волшебства. – Я слегка вздрагиваю, потому что мои подруги вечно считают, что я слишком романтична и смотрю на мир через розовые очки, но это не так. – Чего я хочу, так это… – Я замолкаю, мои мысли немного путаются.
– Чего ты хочешь? – спрашивает Нелл, и в ее голосе звучит неподдельное любопытство.
Наконец я перевожу дыхание.
– Я хочу парня, который будет смотреть на меня… а я буду смотреть на него… и всё. Чтобы нам не нужно было ничего говорить. Вот и всё.
Я неопределенно замолкаю. Это должно быть возможно. Любовь должна быть возможной, иначе что мы все здесь делаем?
– Я тоже этого хочу, – кивает Сарика, разрушая чары. – Всего в десяти минутах езды от станции метро.
Нелл ржет, захлебываясь от смеха, и я неохотно улыбаюсь.
– Вообще-то у меня сегодня вечером свидание, – признаюсь я. – Вот почему я не могу остаться.
– Свидание? – Сарика вскидывает голову. – И ты говоришь нам об этом только сейчас?
– Я-то думала, ты собираешь вещи для поездки в Италию, – почти обвиняюще говорит Нелл.
– Я соберу вещи. После свидания.
– Потрясающе! – Глаза Сарики сверкают. – Где вы познакомились – на вечеринке мороженого?