Просто Наташа, или Любовь в коммерческой палатке
Шрифт:
— Темнит она, Валет, — гнул свое Керосин. — Чую, темнит.
— Ты бы за подъездом смотрел как следует! — снова вскипел Валет. — А если не темнит? Шпиндель помнит, а ты нет. Небось в забегаловке от дождя прятался, а Шпинделя тут оставлял.
— Не нравится мне все это, — пробурчал Керосин. — Чтобы баба сама решила два лимона отдать — такого не бывает. Она скорее удавится, а бабки не отдаст.
— Не верите — возьмите меня и поехали вместе на вокзал. Там и убедитесь, обманываю или нет.
— Ага! — Керосин недовольно покрутил головой. — Там полно ментов, она покажет!
— А
— Пусть лучше Керосин останется, — выразил недовольство Шпиндель. — Он любит с бабами разговаривать, особенно со связанными. А мне какого хрена тут сидеть?
— С нашим удовольствием, Шпиндель, — мрачно буркнул Керосин. — Но ты же за руль не сядешь.
— Пусть Валет поведет машину, — заупрямился Шпиндель.
— Ну-ну, давай, расскажи, как Валет будет тебя по Москве катать. Нашел таксиста!
— Че я тут делать буду с ними? — скривился Шпиндель.
— Смотреть, чтоб сидели тихо, не орали. Пойло на кухне не трогай, а то нажрешься и контроль потеряешь. — Валет повернулся к Наташе. — Ну давай, выкладывай все, что знаешь. Да не вздумай на понт меня брать. Вернусь — другой разговор будет.
— А ты не пугай меня, никто не ждет от тебя чего-то хорошего. Бандит был, бандитом и сдохнешь!
— Я не пугаю, сама должна бояться. И не меня, а Керосина. Умом его Бог обделил, зато крутой мужик и большой спец по бабам. Усекла юмор?
— Все вы негодяи!
— Короче! Номер камеры и код.
— Номер 112, а код 1791. Запомнишь? 17 — год революции, 91 — год путча, конец советской власти. — Наташа повернулась к Андрею. — Дорогой, не обижайся на меня. Пусть они возьмут эти дурацкие деньги и оставят нас в покое. Ты напишешь роман и заработаешь вдвое больше.
— Женщина всегда права, — пожал плечами Андрей.
Валет вытащил из внутреннего кармана куртки шариковую авторучку, записал на ладони код и номер камеры.
— Не перепутай, — забеспокоилась Наташа. — А то потом будешь на нас злость срывать.
— 91 — клевый год, — глубокомысленно протянул Валет. — Надоели коммуняки, никакой жизни при них не было.
— А как же время, которое дал нам шеф? — спросил Шпиндель.
— А что я сделаю, если бабки на Казанском? Тут и с вертолетом не уложишься. Главное — дело сделать. Время — это уж слишком, мы и так слушались его во всем, из-за этого засиделись тут. Ну, мы погнали. Смотри, Шпиндель, глаз не своди с них. Возьми там, в прихожей, палку и, если кто вякнет — сразу по шарабану! Понял?
— Да понял, понял.
Валет и Керосин покинули квартиру. Шпиндель старательно запер дверь, подхватил дюралевую палку и, вернувшись в комнату, уселся в кресло напротив дивана.
9
Андрей, стиснув зубы, придвинулся ближе к Наташе.
— Извини, что так получилось…
— Я тоже виновата… Побежала открывать, даже не спросила, кто пришел. Я ведь думала, это…
— Полчаса прошло… неоплаченных, —
— На словах у них все четко, а на деле… — нахмурилась Наташа.
— Об чем базарите, голубки? — поинтересовался Шпиндель, вертя в руках лыжную палку. — А ну, сидите смирно и не рыпайтесь!
— Давай поговорим о чем-нибудь приятном, — предложил Андрей, не обращая внимания на грозный тон Шпинделя.
— Ага, про то, как два лимона — тю-тю, — злорадно усмехнулся Шпиндель. — А вы раздухарились, небось на острова собирались махнуть, в море покупаться. Хрен вам, а не море зимой!
Наташа тяжело вздохнула. Веревка врезалась в руки и ноги, казалось, все тело затекло, пальцем шевельнуть было больно.
— Эй ты, как там тебя… Шнобель, что ли? — жалобно сморщилась Наташа. — Хоть бы чуток ослабил веревки, больно же.
— Я — Шпиндель, запомни ты, дура!
— Запомнила. А веревки?
— Сиди, как сидела, не рыпайся, — грозно приказал Шпиндель.
— Потерпи, Наташа. Знаешь, я почему-то вспомнил, как был в Париже. Книга вышла, ну, и купил путевку, она тогда пятьсот пятьдесят рублей стоила. Вечером пошел прогуляться, заглянул в кафе «Флора», там некогда сам Жан-Поль Сартр сиживал, писал. Я сел за столик, сразу официант подбегает, что заказывать будете? А я просто хотел посидеть, представить Сартра за одним из столиков. Но у них так не принято. Заказал пиво и чашечку кофе. Официант притащил мне пиво с сиропом. Не пробовала? Гадость невероятная! Я заказывал обычное, а он почему-то решил, что с сиропом. А кофе — чашечка с наперсток. Ну, отказываться вроде неприлично, выпил, вижу перед собой счет: сто пятьдесят франков. Чуть не весь мой валютный запас! Я прямо-таки подпрыгивал от злости, когда расплачивался. После пива нужно было в туалет заскочить, а он там платный. Ну уж, думаю, дудки! Ты бы видела, как я мчался к своей гостинице по ночному Парижу! Галопом.
Наташа улыбнулась. Вот, человек о Париже вспомнил. А что же она может вспомнить приятное, радостное? Много чего было, но в памяти все время оживает комната в общежитии, полукруг света настольной лампы на полу… Сергей рядом… он все время рядом, даже когда далеко. Но об этом же не расскажешь.
— Подумаешь, Париж! — хмыкнул Шпиндель, глядя на Андрея. — Мы в Химках один раз тоже нахлебались пива, так один кореш…
— Об этом ты своим дружкам расскажешь, — перебил его Андрей. — Если, конечно, будет такая возможность.
— Ну ты даешь! — скривился Шпиндель. — Как поешь. А мне, может быть, скучно сидеть тут с вами. Все равно делать нечего. Музычку, что ли, поставить? — Он вставил другую кассету, включил магнитофон. — Ну как, теперь веселее? А мне — классно.
— Ждать и догонять — хуже всего, — вздохнула Наташа.
— Думаешь, они уже доехали до Казанского?
— Не знаю… Эта фирма — просто идиоты какие-то!
— Какая фирма — идиоты? — заинтересовался Шпиндель. — Которая два лимона вам отвалила? Конечно, идиоты. И зачем я тут остался? Тоска смертная. На кухне пойло классное стоит, но пока нельзя. Валет учует запах, возникать станет. А на хрен мне это нужно? Верно я рассуждаю, а, парижанин?