Просто неотразим
Шрифт:
– Поэтому-то я и позвонил тебе. Мне нужен очень хороший адвокат.
– Тогда тебе не обойтись без Керка Шварца. Он специализируется на опеке над детьми. Он отличный специалист. Действительно отличный.
Джорджина вертела в руке вилку в стиле Франциска I, наматывая на нее спагетти. Они с Лекси сидели за столом, и девочка оживленно рассказывала, как она провела время у Эми. Джорджина же опять и опять прокручивала в памяти события утра. Она пыталась вспомнить, что и как говорил Джон, пыталась воспроизвести его ответы, но припомнить все подробности не могла. Она
– Барби была нашей мамой, а Кен – нашим папой, и мы пошли в зачарованный лес, – не умолкала Лекси, – и там у большого фонтана у нас был пикник. У меня были волшебные туфельки, и я могла летать выше самого высокого дома. Я взлетела на крышу…
Семь лет назад она приняла правильное решение. В этом Джорджина была уверена.
– …но Кен напился, и Барби пришлось везти его домой.
Джорджина посмотрела на дочь, которая в этот момент втягивала губами измазанную в соусе спагеттину. Косметики на ее личике сейчас не было, голубые глаза возбужденно сияли.
– Что? О чем ты? – очнулась Джорджина. Лекси прожевала и проглотила спагетти.
– Эми говорит, что ее папа пьет пиво в «Морском ястребе», и после этого мама везет его домой. Его надо оштрафовать, – заявила Лекси. – Эми говорит, что он бродит в нижнем белье и чешет себе попу.
Джорджина нахмурилась.
– Ты тоже так делаешь, – напомнила она дочери:
– Да, но он большой, а я еще ребенок.
– И давно ты расспрашивала Эми о ее папе? – осторожно осведомилась Джорджина.
Время от времени Лекси задавала вопросы насчет пап и дочерей, и Джорджина пыталась на них ответить. Однако ответы у нее находились с трудом, потому что она и сама выросла без родителей.
– Нет, – ответила девочка. – Она сама мне все это рассказывает.
Джорджина отложила вилку. Ее мысли снова вернулись к Джону. Она не лгала ему, когда объясняла, почему утаила от него рождение Лекси. Джорджина действительно считала, что это для него не важно. Однако, не это было главной причиной. Основная причина была продиктована эгоизмом. Семь лет назад Джорджина чувствовала себя всеми покинутой и одинокой. А потом появилась Лекси, и одиночество закончилось. Лекси целиком заполнила все пустовавшие закоулки в ее сердце. У нее появилась дочь, которая любила ее без всяких условий. И Джорджине хотелось владеть этой любовью безраздельно. Пусть ею руководил эгоизм, ее это не беспокоило. Она была одновременно и мамой, и папой. Ее одной хватало на все.
– Что-то давно мы не устраивали «розового чаепития». Завтра я буду дома. Хочешь, устроим?
Губы Лекси растянулись в широкой улыбке, и девочка энергично закивала, при этом так же энергично замотался ее хвост.
Джорджина улыбнулась ей в ответ и мизинцем смахнула крошки с ее губ. За последние семь лет Джорджина редко оглядывалась назад. Она добилась многого ради себя и Лекси. Стала совладелицей преуспевающего бизнеса, выплачивает ипотеку за собственный дом, а в прошлом месяце купила новую машину. Лекси здорова и счастлива. И никакой папа ей не нужен. Ей не нужен Джон.
– Когда доешь, пойди и проверь, налезает ли еще на
Когда девочка убежала, Джорджина отнесла тарелку в раковину. Ей вспомнилось ее детство. Она тоже не знала, что значит сидеть у отца на коленях и слушать, как у него в груди бьется сердце. Не ощущала надежности отцовских объятий или успокаивающих интонаций в его голосе. Она никогда этого не знала – и ничего, выжила.
Джорджина посмотрела в окно, которое выходило на задний двор. Да, она ничего этого не знала, но очень часто пыталась себе представить.
Она вспомнила, как подглядывала через забор за семьей соседей, когда те готовили барбекю. Она вспомнила, как ездила на велосипеде на заправку Джека Леонарда смотреть, как он меняет колеса, – ее завораживали его большие грязные руки, которые он всегда вытирал промасленной тряпкой, свисавшей из заднего кармана его серого рабочего комбинезона. Она вспомнила вечера, когда она, маленькая девочка с темными волосами, собранными в хвост, наблюдала с террасы бабушкиного дома, как в соседние дома возвращаются с работы мужчины, и мечтала о папе. Ей было интересно, что делают папы, когда приходят домой. Ей было интересно, потому что она этого не знала.
Звук шагов Лекси вывел Джорджину из задумчивости.
– Мама, а можно я завтра подам пирожные?
– Можно, – разрешила Джорджина. – Думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы разлить чай.
– Здорово! – обрадовалась девочка и захлопала в ладоши, а потом обвила своими тоненькими ручками ногу матери. – Я люблю тебя, – проговорила она.
– Я тоже тебя люблю. – Джорджина погладила Лекси по спине. Она очень гордилась своими достижениями. Ведь она научилась жить с дислексией, по возможности стараясь совершенствоваться. Она трудилась изо всех сил, и все, что у нее есть, все, чего она добилась, она сделала сама.
И все же для дочери ей хотелось большего. И лучшего.
Глава 8
Мышцы натянуты как струны, кости трещат от натуги, воздух звенит от решимости, клюшки дробно стучат об лед, тысячи обезумевших болельщиков ревут на трибунах. На экране телевизора в гостиной Джона «русская ракета»
Павел Буре ударил клюшкой в лицо защитника Джея Уэллса и сбил с ног лучшего игрока Нью-Йорка.
– Черт, меня восхищает этот парень Буре: с его-то ростом да связаться с Уэллсом! – Джон потрясенно улыбнулся и посмотрел на своих гостей: Хью Майнера, Дмитрия Уланова и Клода Дюпре.
Джон и трое его товарищей по команде смотрели на огромном экране в плавучем доме Джона кассету с записью чемпионата Кубка Стэнли 1994 года.
– А вы видели уши Буре? – спросил Хью. – У него просто огромные уши.
Из разбитого носа Джея Уэллса текла кровь, сникший Павел катился к борту – его удалили с поля за грубость.
– И кудри, как у девушки, – добавил Клод с мягким французским акцентом. – Но у него дела не так плохи, – как у Ягра. Тот слабак.
Дмитрий оторвал взгляд от телевизора, на экране которого Павла Буре вели в раздевалку.