Просто неотразим

Гибсон Рэйчел

– Мистер Стена, хотите сока? – спросила Лекси, забираясь на лавку.

Джон взглянул на ее маленькие ножки и вдруг почувствовал себя так, будто ему дали под дых.

– А какой есть?

– Черничный и клубничный.

– Тогда черничного, – ответил он.

Лекси соскочила с лавки и, обогнув стол, побежала к переносному холодильнику.

– Эй, Стена, советую тебе попробовать лосося со спаржей, – повернулся к нему Хью.

– Рада, что тебе понравилось. – Джорджина улыбнулась Хью, улыбнулась искренне, а не натянуто, как она улыбалась Джону. – Я боялась, что недостаточно тонко нарезала рыбу.

И обязательно попробуй свиные ребрышки. А пока я буду резать курицу, вы должны осмотреть стол. И если вы присмотритесь, то увидите маленьких зверюшек в нарядах для пикника.

Джон сложил руки на груди и взглянул на поросенка в очках и кашне. Неожиданно где-то в затылке у него начался слабый зуд.

– Мы с Лекси решили, что сегодня у нее будет великолепная возможность торжественно продемонстрировать свою летнюю коллекцию моделей для животных.

– О, теперь понятно, – пробормотала Мей, потянувшись за крабовым пирогом.

– Модели для животных? – удивленно произнес Хью.

– Да. Лекси нравится шить наряды для стеклянных и фарфоровых зверюшек. Понимаю, это может показаться странным, – продолжала Джорджина, разрезая курицу, – но эта склонность передалась ей по наследству. Ее прабабушка Чандлер – она со стороны моего дедушки – разрабатывала наряды для молодок. Вы северяне и поэтому, возможно, не знаете, что молодки – это молодые куры. А молодые потому, что они не успели состариться до того, как их… – Джорджина чиркнула ножом в воздухе перед своей шеей и изобразила удушье. – Ну, вы понимаете. – Пожав плечами, она опустила нож на курицу. – Так вот. Прабабушка шила крохотные пелеринки с капюшонами для всех молодок, имевшихся в хозяйстве. Лекси унаследовала от прабабушки умение разбираться в моде и продолжила освященную временем семейную традицию.

– Ты это серьезно? – спросил Хью.

Джорджина положила ему на тарелку кусок курицы и подняла правую руку.

– Честное слово!

Зуд в затылке Джона усилился, и его охватило ощущение дежа-вю.

– Боже!

Джорджина посмотрела на него, и он вдруг увидел ее такой, какой она была семь лет назад – красивой молодой девушкой, трещавшей без умолку и несшей всякую чушь насчет баптистов с омовением ног. Он увидел ее горящие зеленые глаза и чувственный рот. Ее соблазнительное тело, скрытое под его черным шелковым халатом. Она сводила его с ума своими дразнящими взглядами и медовым голосом.

– Мистер Стена!

Джон почувствовал, что его дергают за шлевку, и посмотрел вниз.

– Мистер Стена, вот ваш сок.

– Спасибо, – поблагодарил он и взял у Лекси маленький пакетик с соком.

– Я уже вставила соломинку.

– Да, вижу. – Он взял соломинку в рот и сделал несколько глотков.

– Вкусно?

– М-м… – промычал он.

– Я принесла вам еще и это.

Девочка протянула ему салфетку, и он взял ее свободной рукой. Салфетка была сложена в какую-то фигуру – что это такое, Джон не разобрал.

– Это кролик.

– Да, вижу, – соврал он.

– А у меня есть бумажный змей.

– Да ну!

– Да, но у меня он не летает. А моя мама носит настоящий большой бюстгальтер, но все равно не может бегать. – Она грустно покачала головой. – А Мей не может бегать, потому что на ней нет бюстгальтера.

Молчание накрыло всю компанию

как плотный туман. Джон устремил взгляд на женщин, находившихся по другую сторону стола. Обе замерли как громом пораженные: Мей – с маслиной, поднесенной ко рту, а Джорджина – с занесенным ножом, за кончик которого зацепился кусок куриного мяса. У обеих были огромные глаза, а щеки покрылись ярко-красными пятнами.

Джон покашлял, прикрывшись салфеткой в виде кролика, чтобы скрыть давивший его смех. Никто не проронил ни слова. Кроме Хью, который наклонился вперед и внимательно посмотрел на Мей.

– Это правда, дорогая? – спросил он, лучезарно улыбаясь. Обе женщины одновременно опустили руки. Джорджина принялась сосредоточенно резать курицу, а Мей хмуро уставилась на Хью.

То ли Хью не заметил грозного взгляда Мей, то ли не обратил на него внимания. Джон, хорошо знавший своего друга, готов был спорить, что верно второе.

– Я всегда был неравнодушен к женщинам без предрассудков, – заявил он.

Мей сложила на груди руки и сказала:

– Судя по отсутствию у тебя хороших манер, по толщине твоей шеи и по скошенному узкому лбу, я бы предположила, что ты играешь в хоккей.

Хью бросил быстрый взгляд на Джона и расхохотался. Он умел принимать удары, и это умение было одним из качеств, которые высоко ценил в нем Джон.

– Скошенный узкий лоб, – хмыкнув, повторил Хью. – Метко сказано.

– Так ты играешь в хоккей?

– Да. Я вратарь в «Чинуках».

Джон опять ощутил, как его дергают за шлевку.

– Мистер Стена, вы умеете запускать змея?

Он опустил взгляд на девочку, которая смотрела на него снизу вверх и щурилась от яркого солнца.

– Можно попытаться.

Лекси улыбнулась, и на ее правой щеке появилась ямочка.

– Мама! – закричала она, вскакивая и обегая стол. – Мистер Стена хочет запустить со мной змея!

Внимание Джорджины тут же переключилось на Джона.

– Джон, тебя к этому никто не принуждает.

– Я сам хочу. – Он поставил пакет с соком на стол.

– Я пойду с вами, – заявила Джорджина.

– Нет. – Джон хотел побыть с дочерью наедине. И не просто хотел, он нуждался в этом. – Мы с Лекси сами справимся.

– Сомневаюсь, что это хорошая идея.

– А я не сомневаюсь.

Джорджина бросила быстрый взгляд на Лекси, которая, стоя на коленках, наматывала на катушку нить змея. Затем схватила Джона за руку и отвела его в сторону.

Джорджина что-то негромко говорила насчет Лекси, но Джон не слушал ее. Она была так близко, что он ощущал аромат ее духов. Ее грудь от его груди отделяло крохотное расстояние.

– Чего ты хочешь? – спросил Джон. Она все еще дразнила его.

– Я же сказала тебе.

– Повтори еще раз, только не давай своим сиськам принимать участие в разговоре.

У Джорджины между бровей залегла складка.

– Что-что? О чем ты говоришь?

Она была так искренне озадачена, что Джон почти поверил ей. Почти.

– Если желаешь поговорить со мной, не призывай на помощь свое тело.

Джорджина пренебрежительно покачала головой:

– Ты больной, Джон Ковальский. Если ты справишься с собой, перестанешь пялиться на мою грудь и приведешь в порядок мозги, мы сможем обсудить более важные темы, чем твои дурацкие фантазии.