Просто он работает волшебником
Шрифт:
– А спортом тебе это не мешает заниматься? – спросил Максим.
– Совсем нет. А вот в армию не берут: они не могут скинуть со счетов этот диагноз. Астма полностью освобождает меня от службы.
– И что ты будешь делать? – спросил Геннадий. – Может, к нам, в оперативники? Хотя что я говорю? Тут ты тоже медицинскую комиссию не пройдешь!
– Я не знаю… Домой, наверное, вернусь, хотя и стыдно.
– А на будущий год попробуешь опять поступать? – спросила Мирабелла.
– А вот этого не знаю. Чему ребята меня научили, забуду за год, точно. Потеряю пыл, может, остыну к своей
– Подожди расстраиваться! Придумаем что- нибудь! Цирк не рассматривал – в плане профессии? – спросил Максим.
– Цирк? Цирк я любил, сильно, в детстве, у нас-то его не было, но мамка пару раз меня возила в Киев.
– И особенно любил клоунов, – закончил за него стандартным предложением Максим.
Гриша улыбнулся:
– Нет, я любил фокусников – такой эффект неожиданности! Всегда есть надежда на чудо. Что он раз – и достанет из своей шляпы новую жизнь… для тебя. Меня завораживали их руки, движения такие плавные, плавные… и раз – цветок! Раз – кролик! Как?! Чудо, да и только! Я-то всегда неуклюжим был.
– Спасибо, – ответил ему Макс.
– А я любил клоунов! Я не оригинален! Ржал как сумасшедший! – хмыкнул Гена.
– Мне не попадались забавные клоуны, какие-то несуразные они были, смеяться совсем не хотелось, – ответил Гриша и посмотрел на Мирабеллу: – А ты? Ты кого любила в цирке?
– Красивых мужественных гимнастов! – подмигнул ей Гена. – Что фокусники? Много их, фокусников-то, по жизни!
– Очень оригинально, – огрызнулся Максим.
– А я вообще не любила цирк! – ответила Белла. – Мне было всегда жалко дрессированных животных, всю жизнь проводящих в клетках и выступающих на потеху публике, причем им явно это не нравилось.
– Ты у нас «Гринпис»? – удивился Геннадий.
– Нет, но цирк не любила!
– Для многих животных путь – или на отстрел, или в цирк, – пояснил Максим, – в условия дикой природы им уже не вернуться.
– Лучше смерть. – Белла попросила наполнить ей рюмочку. – Мне тоже есть чем поделиться с вами.
– Я весь внимание! – наклонился к ней Максим.
Мирабелла посмотрела на свою перебинтованную руку. Она получила ранение по касательной, когда они спасались от бандитов на машине. Причем она пребывала в таком нервном возбуждении, что не сразу заметила – ее ранили, боли не почувствовала. Только в полиции обратили внимание, что у нее рука в крови, и перевязали ее. Медики, приехавшие на вызов, сказали – ничего страшного, царапина. Но на следующий день она почувствовала странное онемение в кисти и поехала в больницу, где ее и «порадовали»: сказали, что, видимо, не все так просто, задет чувствительный нерв или посттравматический отек сдавил его.
Все это Мирабелла и рассказала собравшимся мужчинам.
– Любые деньги и любые клиники! – заявил Максим.
– У меня есть связи в военном госпитале, где лечат и проходят реабилитацию по любым видам травм. Ребят вытаскивают после самых страшных ранений! – вызвался помочь Геннадий.
– Да бог с ней, с рукой… Дело в том, что я же стоматолог, я работать не могу! Мне дали больничный. Через четыре месяца медкомиссия,
– Мы не бросим тебя, – почесал в затылке Геннадий, – мы…
– Что? Предложишь мне послужить по контракту? Спортом я не занималась, мне сорок лет скоро, я – тетка с остеохондрозом, всю жизнь просидевшая в вынужденной позе, сверля чужие зубы. Вряд ли я представляю собой угрозу каким-нибудь кавказским боевикам, – чуть не заплакала Белла.
– Не расстраивайся! – обнял ее за плечи растерявшийся Геннадий Викторович.
– А может, в цирк? – предложил Гриша.
– Что? – не поняла Мирабелла.
– Пойти работать в цирк! Вместе со мной, – ответил парень.
– Ты издеваешься? – рассердилась Белла.
– Я? Нет! Я абсолютно серьезно…
– Кем я буду работать в цирке?! – воскликнула Мирабелла. – Грустным рыжим клоуном?! Или ты меня под купол отправишь летать?
– Да я не это имел в виду! Там билеты продавать… Людей рассаживать по местам…
– Спасибо, – поджала губы Белла, – я понимаю, что на большее рассчитывать не могу!
Максим закурил.
– Белла, не паникуй! Мы только сейчас узнали, что у тебя серьезная травма и это может помешать тебе работать. Естественно, мы не бросим тебя и найдем работу, – сказал он.
– Ты мне никто! И не обязан мне помогать, – сказала она.
– И никто, и не обязан, но мы знакомы и кое-что перенесли вместе. Этого достаточно, чтобы я считал тебя другом, а друзей не бросают. Я устрою тебя на секретарскую работу, в офис…
– Туда молоденьких девчонок берут!
– Молоденьких девчонок берут на вакансию любовниц, а в серьезную фирму нужен серьезный работник.
– Но я не умею!
– Не велика премудрость, ты быстро научишься, – успокоил ее Максим, и они вернулись к трапезе.
– А ведь дело-то не доведено до конца! – вдруг подал голос Максим.
– Какое дело? – спросил Геннадий.
– По раскрытию банды, крышующей нищих на вокзалах, – пояснил Максим. – Кого вы взяли? Только тех, кто на поверхности! Самих нищих и «быков», которые их стращали и охраняли. Ты же хотел взять организатора! Иначе все бесполезно – этот человек откроет еще с десяток таких притонов! Мало ли заброшенных домов в Подмосковье. Ты же сам говорил!
– Я знал, что ты это скажешь! – стукнул ложкой по тарелке Геннадий. – Ты это к тому, что в организации притона, как ты полагаешь, замешана женщина, чьи документы ты вытащил у нее же из кармана?
– Именно! Галушкина Нонна Степановна, шикарная тетка. Что она там делала?
– Навели мы справки, – вздохнул следователь, – и на вопрос, что она там делала, она ответила.
– И что?
– Заблудилась! – ответил Гена. – Прикинь, а? И поди докажи, что это не так, если все ее подельники повторяют за ней. Дамочка якобы ехала мимо и заблудилась, увидела людей, решила у них узнать, куда ехать дальше, вот и все.
– И задержалась там на несколько часов? – спросила Мирабелла.
– Они оказались гостеприимными ребятами и предложили ей выпить чаю.