Просто пришла любовь…
Шрифт:
— Я просто хотела сказать, что не имею морального права привязывать тебя к себе с помощью ребенка.
Ленард покачал головой и отошел к окну. С минуту он стоял молча, о чем-то глубоко задумавшись, потом спросил:
— Когда ты узнала, что беременна?
Она беспомощно пожала плечами.
— Не помню. Но… точно я знала об этом в то утро, когда мы поехали в больницу навестить Кэрри.
— Но ведь с тех пор прошло уже столько времени! — Ленард осуждающе покачал головой. — Меня поражает твоя самонадеянность, твоя надменная убежденность в том, что только ты одна способна принимать решения, касающиеся нас двоих! —
— Я полагаю, общий ребенок — это еще не достаточное основание, чтобы мы оставались вместе, — спокойно ответила она.
— Итак, что же ты задумала? — сквозь зубы процедил Ленард. — Забрать моего ребенка и сбежать с ним в Даллас, к старинному дружку? Вот что я скажу тебе, дорогая. Какие бы бредовые идеи ни приходили в твою голову, этот ребенок мой, и ты никуда не поедешь.
— Ты не имеешь права диктовать мне, куда я могу ехать или не ехать, что я могу делать, а что не могу! — возмутилась Клеменси. — У нас с тобой деловая договоренность. А помнишь, что ты сказал, когда мы только начали обсуждать нашу сделку? Ты сказал, что «о детях речь не идет».
— Я просто пытался быть ответственным, — с негодованием парировал Ленард. — Дети — это обязанности на всю жизнь…
— А по отношению ко мне ты, разумеется, не хотел иметь никаких обязанностей на всю жизнь, — с сарказмом развила Клеменси его мысль. — Я знаю, что поступила как последняя идиотка, подписав этот проклятый контракт и согласившись выполнить вытекающие из него обязательства! Но я тоже не хочу всю жизнь жить в браке без любви!
Несколько секунд Ленард смотрел на Клеменси так, словно видел впервые. Она отвернулась и глухо сказала:
— Прости, если это как-то оскорбляет твое мужское достоинство, но разве я не права? Разве я сказала неправду? И смею заверить тебя, что никаких бредовых идей в моей голове нет — я давным-давно трезво смотрю на жизнь. — Клеменси закрыла глаза и на миг представила, как Ленард заключает в объятия Беатрис…
— А ты сама… хочешь этого ребенка? — вдруг спросил он.
Ее ресницы мгновенно взлетели вверх, их глаза встретились, и Клеменси твердо ответила:
— Разумеется, я хочу его. Так что если ты собираешься подбросить мне идею о том, чтобы я отделалась от ребенка, считай, что такая идея мной отвергнута. — Когда она заканчивала фразу, ее голос слегка дрогнул.
— У меня даже в мыслях не было ничего подобного! — в сердцах выкрикнул Ленард и, подойдя к кровати, опустился перед женой на колени, не мигая уставившись на нее. — Я полагал, по прошествии стольких месяцев ты узнала меня чуточку больше, но, оказывается, это не так. — Он взял ее руку. — Неужели ты действительно думала, что я стал бы склонять тебя к тому, чтобы ты отделалась от ребенка, и поэтому решила не говорить мне о беременности?
— Нет. — Клеменси заглянула ему в глаза и увидела в них такую печаль, что ее сердце готово было разорваться на части. — Нет… дело не в этом. После нескольких месяцев нашей совместной жизни я в самом деле больше узнала тебя, лучше поняла. — Она ухмыльнулась. — Просто я думала, ты предложишь нам остаться вместе только ради ребенка… и поэтому боялась.
— Боялась остаться со мной после родов, после окончания нашего контракта? — глухим голосом уточнил Ленард.
— Да, боялась. Потому что ничего
— Я тоже не хочу этого, — сказал он и глубоко вздохнул.
— Поэтому нам, очевидно, лучше расстаться и…
— Нет! Я не могу допустить, чтобы ты сейчас исчезла из моей жизни, Клеменси. Да, произошло то, чего мы не предусматривали, но ведь судьба порой врывается в жизнь человека с самой неожиданной стороны. — Он взглянул на нее, и в его темно-карих глазах зажглись ласковые огоньки. — Не кажется ли тебе, что именно благодаря нашему малышу мы можем попробовать сохранить наш брак и остаться вместе? Я думаю, у нас с тобой что-то получится.
— Даже без любви?
На секунду его взгляд стал суровым и мрачным. Затем Ленард спросил:
— Бывает ли на свете более глубокая и великая любовь, чем любовь родителей к своему ребенку? Неужели такая любовь не способна связать нас?
Клеменси задалась вопросом: может ли Ленард пожертвовать своей любовью к Беатрис, причем пожертвовать без сожаления, и должна ли я оставаться с ним на таких условиях? Мне следует задуматься над тем, как поступить, чтобы наш ребенок был счастлив, когда появится на свет.
— Не думаю, что я стану плохим отцом, — с улыбкой сказал Ленард. — Я буду строг, но справедлив, буду читать малышу на ночь сказки и купать его… Черт возьми, Клеменси, я готов даже менять ему подгузники, если ты захочешь! Я также попрошу у Ника книгу доктора Спока и вызубрю ее наизусть.
Клеменси смеялась до слез, а когда успокоилась, взмолилась:
— Не смей прикасаться к этой книге: Кэрри чуть с ума не сошла от эрудиции Ника!
Он улыбнулся.
— Ну так как же? Ты дашь мне шанс попробовать себя в роли отца?
Клеменси ощутила неимоверный прилив любви и поняла, что готова дать Ленарду не только этот шанс, а готова отдать ему все на свете. И свою жизнь тоже.
13
— Как ты думаешь, они понравятся ему? — спросила Клеменси и показала подруге золотые наручные часы.
— Если не понравятся, значит, у него что-то не в порядке головой, — со смехом ответила Кэрри. — Это замечательный подарок, дорогая.
День близился к концу. Подруги возвращались в автомобиле Кэрри из города после завершения беспокойного похода за покупками. Беспокойного из-за Эдвина: он капризничал в каждом магазине, и его громкий плач не могли остановить ни яркие игрушки, ни бутылочка с молоком, которую ему подсовывала мать, ни ласковые слова. Ничего не помогало, кроме одного: как только они выходили из магазина, вопли тут же прекращались, и личико ребенка вновь сияло улыбкой.
Клеменси, сидевшая рядом с Кэрри, обернулась и взглянула на малыша, посапывающего в специальном креслице, закрепленном на заднем сиденье машины.
— Бедненький. Он, должно быть, устал, — пробормотала полушепотом Клеменси.
— Конечно, устал, — отозвалась Кэрри. — Знаешь, чем больше я наблюдаю за Эдвином, тем все больше убеждаюсь: он типичный мужчина. Они, оказывается, от рождения такие. Ник ведет себя точно так же, когда я затаскиваю его в какой-нибудь торговый центр: стенает и хнычет до тех пор, пока мы не выйдем на улицу.