Просто скажи Да
Шрифт:
– - Доброе утро, Лерочка.
– - Голос Макса со сна был хриплый, и вообще вид у него был совершенно взъерошенный. Однако его губы уже расползались в порочной улыбке, которая, во-первых, решила спор между двумя Лериными половинами в пользу худшей и, во-вторых, явилась для Леры предостережением.
Впрочем, предостережение ей все равно не помогло. Она явно недооценила Макса, когда остановилась всего в двух шагах от дивана. Он легко дотянулся до полы ее халата и захватил Леру в плен. Не очень грациозно она плюхнулась на постель, чем Макс тут же и воспользовался, моментально оказавшись сверху.
– -
– - Он ухмыльнулся, глядя на ее искренне озадаченное лицо.
– - И знаешь, ты мне очень нравишься такая.
Лера фыркнула, она-то думала, что ее очень скромный вечерний макияж для не слишком опытного мужского взора останется незамеченным.
– - Как же ты, Макс, однако, искушен!
– - воскликнула она с легкой досадой.
– - Лерочка, ты забываешь, что мне уже как-никак двадцать пять лет.
– - Ну что ты, Макс, я прекрасно помню об этом.
– - Ее сладкий голос был лишь чуть-чуть приправлен ядом.
– - Как и о том, что мне уже тридцать.
– - Что-то, красавица, уровень сарказма у тебя резко повышен с самого утра. Пугающий симптом!
– - Лицо Макса приняло было озабоченное выражение, но тут же просветлело.
– - Есть! Мне известно отличное лекарство от этого недуга!
Еще до того как Лера сообразила, каковы могут быть его намерения, Макс отодвинул полу ее халата и приник губами к ее груди.
Он и вправду знал действенное лекарство. Уже через мгновение, вцепившись в его взъерошенные волосы, она балансировала на грани долга и искушения.
Все же победил долг.
– - Макс, нет...
– - задыхаясь, пробормотала она, -- мы не можем... у нас совершенно нет времени...
Он не сразу внял голосу ее разума и, лишь доведя Леру до полного умопомрачения, оторвался от ее груди.
– - Немного есть.
– - Макс отодвинул другую полу ее халата.
– - Если гулять с Агатой пойду я.
Его взгляд молил, требовал, обещал, искушал...
– - Ладно, -- сдалась Лера, желавшая его не менее страстно, чем он ее.
И сейчас же Макс приник губами к другой ее груди.
Итак, в конечном итоге победило все-таки искушение.
25
Макс отправился выгуливать Агату, а Лера второй раз за сегодняшнее утро стояла под душем. Чуть раньше она отклонила его любезное предложение совершить совместное омовение и тем самым сэкономить время. Ее отказ также был мотивирован экономией времени. Правда, сейчас Лера не взялась бы утверждать, что она мыслила более рационально, чем Макс. С ним ее эротические фантазии могли бы воплотиться в реальность, а так они остались лишь фантазиями. Времени, однако, требовало и то и другое.
Очнувшись, Лера закрутила воду, решительно запретила себе всяческие фантазии, после чего сосредоточилась на насущных проблемах. Сначала привести в порядок комнату, одеться и причесаться. И все одновременно. Зеркала по всей комнате в подобных случаях просто бесценны.
Теперь накраситься и приготовить завтрак. Все! Одной рукой Лера выключила газ, другой защелкнула косметичку, и в этот самый момент раздался звонок.
Окрыленная тем, что уложилась буквально секунда в секунду, она поспешила в прихожую. Ею вдруг овладело игривое настроение, и, широко распахнув дверь, она обратилась
– - Овсянку, сэр?
– - Лере отлично удался сдержанный тон вышколенной прислуги, однако уже в следующий момент ее начал душить безудержный смех.
Макс даже отступил назад, а лицо его отразило такой искренний испуг, что, казалось, никакая сила не сможет заставить его вновь переступить этот гостеприимный порог.
– - Лера, ты что, с ума сошла?
– - В его голосе явственно слышались панические нотки.
– - Но, Макс, я ведь не знаю, что ты привык есть на завтрак, -- резонно заметила Лера и снова прыснула.
– - А про овсянку я просто так спросила, на всякий случай. Кроме нее, есть еще йогурт, сыр, буженина, хлеба тоже немного осталось, так что можно сделать тосты с маслом или джемом. И разумеется, кофе. Овсянку я вообще-то сварила для Агаты. Она ее очень любит, правда, только с кусочками мяса.
– - А-а...
– - скептически протянул Макс, -- если бы ты, Лерочка, предложила ей кусочки мяса без овсянки, можешь не сомневаться, Агата полюбила бы ее еще больше.
– - Тихо, тихо. Нечего мне собаку портить. Пошли, Агата, пошли, мое солнышко. А ты, Макс, давай-ка скорее снимай куртку, мой руки и быстренько завтракать, пока кофе не остыл.
Через несколько минут, усаживаясь за стол, Макс объяснил свое не совсем адекватное поведение:
– - Сколько себя помню, я всю жизнь терпеть не мог овсянку. Думаю, это началось еще с тех пор, как я себя не помню. А моя мама между тем кормила меня ею каждое утро, приговаривая, что иначе я не вырасту.
– - Бедный ребенок, -- посочувствовала ему Лера, открывая баночку йогурта.
– - С другой стороны, это все-таки сработало, вон какой длинный вымахал. Так что твоя мама все же была права, и действовала она уж точно из лучших побуждений.
– - Ну, в том, что из лучших, я никогда и не сомневался.
– - Макс тоже взялся за йогурт.
– - А вот насчет ее правоты, тут вопрос, я бы сказал, спорный. До двенадцати лет я был очень послушным ребенком, ел овсянку и совсем не интересовался генетикой. В этом возрасте мой рост был метр шестьдесят четыре, и я был самым высоким в классе. Потом я случайно узнал, что мой одноклассник Денис Постников тоже каждое утро ест овсянку, при этом он едва доставал мне до плеча.
– - Ну, насколько я помню, в двенадцать лет мальчики, как правило, еще маленькие. Налить тебе кофе?
– - Да, пожалуйста.
– - Макс подцепил вилкой пластик буженины.
– - В принципе ты, Лерочка, права, тем не менее данное обстоятельство заставило меня задуматься о наследственности. Видишь ли, у Дениса родители были маленькие, а у меня высокие. Короче говоря, с тех пор я перестал есть овсянку и вырос еще на тридцать сантиметров. А к маминым советам, независимо от ее побуждений, стал относиться чуть более критически.
– - Сочтя свое объяснение вполне исчерпывающим, Макс поднес бутерброд к раскрытому рту, но зубы его так и не вонзились в намазанную горчицей буженину.
– - Ладно, как человек честный, я не хочу подтасовывать факты и признаюсь, что к окончанию школы рост Дениса был около метра восьмидесяти. Уж не знаю, что на это повлияло. Слушай, Лера, а почему ты ничего не ешь?
– - спохватился он вдруг.