Просто свободный вечер (сборник)
Шрифт:
Алексей выходит из хижины, голый по пояс, среди голубых снегов. Смотрит на горные вершины. Потом начинает растираться снегом. Вопит от восторга.
Появляется молодой человек в круглой спортивной шапочке. Алексей с удивлением смотрит: откуда он тут взялся?
– Привет! – здоровается Спортивный человек.
– Вам кого? – интересуется Алексей.
– Вас.
– Вы уверены?
– Вы Алексей Николаевич Коржиков? – уточняет молодой человек.
– Да. Это я.
– Теперь уверен, – успокаивается Спортивный.
Алексей
– Мы хотим предложить вам свои услуги. Мы будем вас охранять, а вы нам платить.
– Охранять от кого? – не понял Алексей.
– От таких, как мы.
– Рэкет? – догадался Алексей.
– Крыша, – поправил молодой человек.
– А платить сколько?
– Двадцать процентов от дохода. Первый взнос можно сделать сегодня.
– А откуда вы узнали, что я это купил?
– От мэра. Мэр дал наводку, а мы выследили.
– Мэр с вами в связке? – удивился Алексей.
– А что такое один мэр без нашей поддержки? Просто человек. Знаете, человек – очень хрупкая конструкция. Голова трескается, как орех, от одной маленькой пули.
– Это называется демократия, – скептически заметил Алексей.
– Демократия – значит справедливость, – пояснил Спортивный. – А какая справедливость, когда один богат, как вы, а другой беден, как я.
– Прежде чем стать богатым, я сорок лет ел говно. А ты хочешь прийти на готовое.
– Если можно не есть говно, то лучше этого не делать. Мы недорогие. Всего двадцать процентов.
– Ничего ты не получишь. Иди домой.
– Значит, не договорились, – задумчиво заключил Спортивный. – А жаль… Вас жаль… Вы мне нравитесь.
Спортивный достает пистолет.
– Ты хочешь меня застрелить? – поразился Алексей.
– Это называется «отстрелить». Или «пристрелить». Застрелить – это другое. Это когда на равных. Дуэль, например.
– У тебя есть второй пистолет? – торопливо спросил Алексей.
– Зачем мне два…
– Подожди, подожди… У меня есть кое-что…
Алексей убегает в избу. Потом возвращается с охотничьим ружьем.
– Вот, от Брежнева осталось, – объясняет он. – Здесь Брежнев охотился на кабанов. Давай отсчитывай десять шагов.
– Да бросьте вы, – отмахивается Спортивный. – Я же все равно вас убью.
– Убьешь. Но не пристрелишь, как собаку. Я погибну в честном бою.
Алексей меряет шагами расстояние. Отмечает черту.
Становятся. Целятся.
– Кто первый? – спрашивает Алексей.
– Давайте вы, – разрешает Спортивный.
Алексей целится. Потом опускает руку.
– Не могу стрелять в человека.
Спортивный думает.
– Ладно, – решает он. – Я скажу, что я тебя убил и сбросил в пропасть. А ты уходи. И чтоб тебя не было видно и слышно. Нигде. Понял?
– Понял. Я уйду, а ты и твой мэр останетесь. Все будет видно и слышно, и вы будете вонять на всю
– Ну как хочешь, – сказал Спортивный и прицелился.
Алексей увидел направленное на него черное отверстие. Стало страшно.
Грохнул выстрел. От сильного звука вздрогнул воздух.
Стронулась и пошла лавина. И накрыла обоих.
И все, как было. Небо синее, как на японских открытках. Снег сверкает, как сколотый сахар.
Кладбище альпинистов.
Могила Алексея с его надгробным памятником.
Вокруг могилы стоят все, кого мы знаем: жена, дочь, Нинка, Шеф, Колька, Кира Владимировна, младший брат Володя, дядя Вася. Стоят в молчании. Наташа оглядывает всех и спрашивает с недоумением, тянет руки:
– Ну почему? Почему?
– Ген обреченности, – тихо говорит Кира Владимировна. – Несоответствие индивида и окружающей среды…
Пауза.
– Ты меня обманул, потому что ты меня разлюбил, – сказала жена. – И я тоже обману тебя. Я тебя забуду.
Помолчали, думая о сказанном.
– Он не виноват, – сказала Нинка. – Это я виновата. Если бы я была с ним, он бы не погиб. Я никогда себе не прощу.
– Зачем нужна такая демократия, если из-за нее гибнут люди, – заметил дядя Вася. – Люди главнее политики. Потому что люди – от Бога, а политика – от людей.
– Он перевернул всю мою жизнь, – сказал Шеф. – Я был нищий и старый. А стал богатый и счастливый.
– Давайте как положено, – вмешался Колька. – Пусть кто-нибудь скажет слово.
Выходит Владимир:
– У меня нет матери, а теперь нет брата. Но мы похожи. Я буду жить вместо него. – Поет: – «Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч. Ты говорила, что не забудешь ласковых радостных встреч…»
К могиле поднимается мэр с двумя телохранителями. Встают рядом с провожающими. Поют вместе со всеми:
– «Нет больше мочи, синий платочек, синий, желанный, родной…»
А вокруг красота и покой. Снежные вершины сверкают, как сколотый сахар. Небо густо-синее, как на японских открытках. И воздух звенит от чистоты, и все краски доведены до совершенства.
Лавина
* * *
Пианист Месяцев Игорь Николаевич сидел в самолете и смотрел в окошко. Он возвращался с гастролей по Германии, которые заняли у него весь ноябрь.
Месяцев боялся летать. Каждый раз, когда слышал об авиакатастрофе или видел в телевизионном экране рухнувший самолет, он цепенел и неестественно сосредоточивался. Знакомый психоаналитик сказал, что это нормально. Инстинкт самосохранения. Только у больных людей этот инстинкт нарушен, и они стремятся к самоликвидации. Смерть их манит. Здоровый человек хочет жить и боится смерти.