Просто умереть

Джеймс Питер

9

Зал заседаний № 1 Королевского суда Льюиса неизменно вызывал у Роя Грейса тягостное чувство. Казалось, что это помещение умышленно спроектировали с целью морально подавлять всех, кто в нем находился. Хотя формально статус у него был такой же, как и у остальных залов в здании, однако он все равно явно доминировал над прочими. Георгианский стиль, высокий сводчатый потолок, места для публики на галерке, настенные дубовые панели, скамьи – в том числе и для подсудимых – из мореного дуба, а также балюстрада вокруг свидетельской трибуны. В данный момент в зале председательствовал судья Дрисколл – в неизменном своем парике, давно уже потерявшем товарный

вид. Он сонно восседал в кресле с красной спинкой, под британским гербом с прославленным девизом «Dieu et mon droit» [2] . В целом все это смахивало на театральные декорации, а пахло здесь – как в школьном классе, где давно не было уборки.

2

Бог и мое право (фр.).

Грейс на свидетельской трибуне – опрятно одетый, как и всегда на судебных заседаниях, в синий костюм, белую рубашку, галстук со строгим рисунком и начищенные черные ботинки на шнуровке – внешне выглядел прекрасно, однако внутри ощущал себя основательно помятым. Отчасти из-за того, что не выспался после вчерашнего свидания – обернувшегося катастрофой, – а отчасти потому, что испытывал мандраж. Положа руку на Библию, он скороговоркой оттарабанил присягу. Поглядывая по сторонам и проникаясь атмосферой места, поклялся всемогущим Богом – наверное, в тысячный раз за свою карьеру – говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

Присяжные заседатели выглядели, как и любые другие, – этакая группа туристов, застрявшая без средств на автовокзале. Неопрятная пестрая компания: чересчур яркие свитеры, расстегнутые воротнички рубашек да помятые блузки под невыразительными физиономиями – все белые, рассаженные в два ряда, прячущиеся за графинами с водой, стаканами и ворохами заметок. Возле судьи хаотично громоздились видеоплеер, слайд-проектор и огромный бобинный магнитофон. Перед столом судьи из-за батареи электронного оборудования чинно взирала стенографистка. Установленный на стуле вентилятор вращался вправо-влево, едва ли, впрочем, привнося свежесть в спертый предвечерний воздух. Галерка кишела журналистами и зеваками. Ничто так не притягивает обывателей, как процесс, на котором судят убийцу. А это, можно сказать, был местный процесс года.

Великий триумф Роя Грейса.

На скамье подсудимых сидел Суреш Хуссейн, дородный мужчина с рябым лицом и зализанными назад волосами, одетый в коричневый костюм и полосатую рубашку с лиловым атласным галстуком. Он молча наблюдал за действом с таким видом, будто чувствовал себя хозяином положения, а процесс устроили исключительно ему на потеху. Сволочь, мразь, трущобный домовладелец. Целых десять лет он оставался неуязвимым, и вот теперь Рой Грейс наконец-то прижал мерзавца, располагая полным набором доказательств его виновности. Преступный сговор с целью совершения убийства. Жертвой был его конкурент Рэймонд Коэн, тип равным образом неприглядный. Если суд пройдет как до`лжно, Хуссейна упекут за решетку до конца его дней, и сотни добропорядочных граждан Брайтон-энд-Хова смогут радоваться жизни в своих жилищах, избавленные от уродливой тени его приспешников, превращавших в ад каждый час их существования.

Рой мысленно вернулся во вчерашний вечер.

«Ох уж эта Клодин! Клодин Ламонт, черт бы ее побрал!»

Все с самого начала пошло наперекосяк. Во-первых, он опоздал на час сорок пять минут. Во-вторых, фотография Ламонт, которую она разместила на сайте знакомств, оказалась, мягко говоря, устаревшей на добрых десять лет. Кроме того, выяснилось, что, рассказывая

о себе, она опустила такие немаловажные пункты, как полное воздержание от алкоголя, ненависть к копам, веганство и девять подобранных на улице кошек – последнее, похоже, было единственным, что интересовало Клодин в этой жизни.

Сам Грейс любил собак. Нет, против кошек он ничего не имел, просто пока ему не довелось повстречать такую, с которой он нашел бы общий язык, в то время как с любой собакой дружба у него завязывалась практически мгновенно. После двух часов, проведенных в местном вегетарианском ресторане, сущей помойке, причем на протяжении всего этого времени Рой выслушивал лекции о здоровом питании и вольнолюбивом кошачьем духе, а также подвергался допросу с пристрастием относительно деспотичной сущности британской полиции и мужчин, рассматривающих женщин исключительно как сексуальный объект, он был только рад убраться восвояси.

И вот теперь, после ночи беспокойного и прерывистого сна и нескольких часов праздношатания в ожидании вызова, ему вновь предстоял допрос с пристрастием. Днем все так же хлестал дождь, однако воздух основательно прогрелся. Рой уже чувствовал, как поясницу ему заливает потом.

Наконец слово взял защитник, удививший суд тем, что он вызвал Грейса в качестве свидетеля. В коротком седом парике и блестящей черной мантии, он поднялся с надменным достоинством и деланой улыбкой, демонстрирующей зубы и полное отсутствие теплоты. Это был королевский адвокат по имени Ричард Чаруэлл. Грейс уже сталкивался с ним прежде, и приятным этот опыт назвать было нельзя. Адвокатов он вообще не переносил. Для них судебный процесс всего лишь игра. Им не приходится отрывать задницу от стула и рисковать жизнью ради поимки преступника. И им абсолютно наплевать, насколько серьезное преступление совершено, лишь бы отмазать своего подзащитного.

– Вы детектив-суперинтендант Рой Грейс из Главного управления уголовного розыска, Суссекс-хаус, Холлингбери, Брайтон? – начал адвокат.

– Да. – Ответ у Грейса вышел «не из того горла», и вместо обычного уверенного голоса прозвучало чуть ли не карканье.

– И вы имели некоторое отношение к данному делу?

– Да. – Снова сдавленный хрип.

– Я представляю суду данного свидетеля.

Повисла краткая пауза. Разговоры смолкли. Ричард Чаруэлл, королевский адвокат, завладел вниманием всего зала. Прожженный актер видной наружности, он намеренно выдержал драматическую паузу, прежде чем продолжить речь, уже совершенно другим тоном, внушавшим мысль, будто теперь он – новый лучший друг Роя Грейса.

– Детектив-суперинтендант, не поможете ли вы нам в одном вопросе? Вам что-нибудь известно о туфле, связанной с данным делом? Из коричневой крокодильей кожи, без шнуровки, с золотой цепочкой?

Грейс несколько секунд молча разглядывал адвоката, после чего ответил:

– Да, известно.

Внутренне он запаниковал, интуитивно догадавшись, какое направление может принять допрос.

– Детектив-суперинтендант, вы сами расскажете нам о том, кому показывали означенную туфлю, или же предпочитаете, чтобы я вытянул из вас это признание?

– Хм, я не совсем понимаю, к чему вы клоните, сэр.

– А мне кажется, детектив-суперинтендант, что всё вы прекрасно понимаете.

Раздраженно, как будто ему и впрямь помешали вздремнуть, вмешался судья Дрисколл:

– Мистер Чаруэлл, извольте говорить по существу, мы не можем сидеть здесь до ночи.

– Как скажете, ваша честь, – елейно отозвался адвокат, после чего снова повернулся к Грейсу. – Детектив-суперинтендант, вы не станете отрицать, что нанесли ущерб весьма важной улике, фигурирующей в данном деле? А именно этой вот туфле?