Просто умереть
Шрифт:
В дверь постучали, и она приоткрылась. На пороге возник папа, одетый в старую, потрепанную штормовку, охотничью шапку-ушанку и резиновые сапоги.
– Дэйви, еще пять минут, и выключай!
– А-а-а! Это же «Закон и порядок»! Ну можно пятнадцать?
В комнате запахло табачным дымом. Отец затянулся сигаретой, и она вспыхнула красным огоньком.
– Если мы собрались охотиться на кроликов, то через пять минут надо выходить. Ты наверняка уже пересмотрел все серии «Закона и порядка», какие только сняли.
В очередной раз закончилась реклама, и фильм продолжился. Дэйви поднес палец к губам. Скривившись в притворном отчаянии,
– Пять минут, – бросил он и закрыл за собой дверь.
– Десять! – крикнул вслед ему парень, на этот раз с американским акцентом. – Компромисс! Усек?
Вниманием Дэйви снова завладела рация: ему пришло в голову, что было бы круто прихватить ее с собой на охоту на кроликов. Внимательно изучив отсек питания, он разобрался, где плюс, а где минус, и вставил батарейки. Потом нажал на одну из двух кнопок на боковой стороне. Ничего не произошло. Тогда парень попробовал вторую кнопку, и устройство немедленно откликнулось статическим треском.
Он поднес динамик к уху и какое-то время прислушивался. Все тот же треск и больше ничего. И вдруг – мужской голос, да такой громкий, как будто говоривший находился в его комнате:
– Эй!
От неожиданности Дэйви уронил рацию на пол.
– Эй! Кто там?
Парень таращился на прибор, так и светясь от восторга. А потом опять раздался стук в дверь, и папа позвал:
– Я уже взял твое ружье, выходим!
Тут Дэйви испугался, что отец разозлится, если застукает его с рацией, – забирать что-либо с места аварий категорически запрещалось. Он опустился на корточки, нажал на другую кнопку, по его предположению служащую для передачи, и прошептал с американским акцентом:
– Извини, не могу говорить, он над душой стоит – врубаешься?
После чего запихнул рацию под кровать и поспешил прочь из комнаты, оставив телевизор, а вместе с ним и детектива Рейнальдо Кёртиса выкручиваться без него.
18
– Эй! Эй! Кто там? Отзовись!
И опять лишь тишина да атлас цвета слоновой кости вокруг.
– Пожалуйста, помогите мне!
Всхлипывая, Майкл снова и снова нажимал на кнопку передачи.
– Помогите мне, пожалуйста! Помогите!
Один лишь статический треск.
«Извини, не могу говорить, он над душой стоит – врубаешься?»
Странный голос, как будто какой-то актеришка изображает американского гангстера. Может, это часть розыгрыша? Пошевелив головой, Майкл направил соленые слезы к пересохшим, растрескавшимся губам и одно мимолетное мгновение смаковал влагу, пока язык не впитал ее, словно промокашка.
Он взглянул на часы. Ничего себе, уже без десяти девять. Сколько же будет продолжаться этот кошмар? И как только парням до сих пор удается безнаказанно издеваться над ним? Учитывая, сколько времени прошло, Эшли, мама – да и вообще все, господи! – всяко должны были догадаться, что эти придурки что-то откололи. А он находится здесь вот уже… уже…
Внезапно Майкла охватила паника. Сейчас без десяти девять утра или вечера?
Вроде совсем недавно был день? Он же отслеживал каждый час! И никак не мог настолько забыться, чтобы упустить целых двенадцать часов! Наверняка еще вечер, сегодняшний вечер, а вовсе не завтрашнее утро.
Почти двое суток прошло.
«Да чем вы все там занимаетесь, черт вас подери?»
Майкл уперся ладонями в днище и на мгновение приподнял тело,
– Господи, у меня же свадьба в субботу, вы, утырки! Выпустите меня отсюда! – заорал бедняга во всю мощь легких, а затем принялся колотить по крышке и стенкам гроба руками и ногами.
Дебилы! Завтра уже пятница! Канун свадьбы. Ему нужно купить костюм. Подстричься. А в субботу вечером они с Эшли улетают на Мальдивы, где собрались провести медовый месяц, – перед этим нужно переделать уйму вещей в офисе, его же не будет целых две недели! Да и свадебная речь сама себя не напишет.
«Ну все, хватит, парни, у меня же дел невпроворот! Давайте считать, что вы уже расквитались со мной, ладно? За все мои многочисленные приколы. Вы отплатили мне с процентами! Воздали с лихвой!»
Переместив руки к промежности, Майкл нашарил фонарик и включил его на несколько драгоценных секунд, экономя батарейки. Белый атлас сверху словно бы приблизился. Когда он проверял в прошлый раз, до него было дюймов шесть, а сейчас максимум три – как будто этот ящик, гроб, или куда там Майкла засунули, медленно, но неуклонно оседал на него.
Харрисон в очередной раз взялся за дыхательную трубку, торчащую перед глазами, и сощурился, пытаясь вглядеться через нее, но снова безрезультатно. Потом убедился, что не перепутал кнопки на рации, и по очереди надавил на них. Сначала послушал статические шорохи, затем нажал «Вызов», крикнул как можно громче: «Эй!» – и снова нажал «Прием». Ничего.
– Ни фига! – произнес он вслух. – Шиш с гребаным маслом!
В мыслях немедленно нарисовался образ сковородки на плите в кухне у матери. Сковородки, наполненной колбасками, яйцами, грудинкой, помидорами, – все это похрустывало, шипело, щелкало и шкварчало. Майкл даже почувствовал запахи, черт побери, – и хлеба тоже, поджаривающегося на другой сковороде, а еще разогреваемой консервированной фасоли.
«Черт побери, как же я голоден!»
Харрисон попытался отвлечься от мыслей о еде, от боли в желудке – такой сильной, что казалось, будто кислота уже проедает слизистую оболочку. Где-то под пульсирующим черепом в мозгу всплыла некогда прочитанная информация: существуют какие-то то ли лягушки, то ли жабы – сейчас уже точно и не припомнить, – которые вынашивают потомство не в утробе, а в желудке. По какой-то причине соляная кислота не причиняет вреда их зародышам.
«Интересно, что не дает желудку человека переваривать самого себя?» – внезапно задумался Майкл. Мозг вдруг принялся лихорадочно извлекать из закоулков памяти всяческие факты.
Несколько лет назад, вспомнилось ему, он ознакомился с теорией о суточных биоритмах. Все живые организмы нашей планеты живут по двадцатичетырехчасовому циклу – все, кроме человека, средняя продолжительность цикла у которого составляет двадцать пять часов пятнадцать минут. Проводились эксперименты, в ходе которых людей держали в темноте неделями напролет, лишив их возможности отслеживать время. Все участники неизменно считали, что пробыли в изоляции меньше, нежели это было на самом деле.