Простой план
Шрифт:
– Да перед тобой весь мир! Ты можешь осесть там, где захочешь.
– Я хочу только сюда. – Он топнул ногой по снегу. – Прямо сюда. Домой.
С минуту мы оба молчали. Опять налетел ветерок, и мы посмотрели на ветряную мельницу, но ее крылья так и не дрогнули. Я уже собирался с духом, чтобы ответить Джекобу отказом, убедить его в том, что затея его бессмысленна, когда вдруг он сам, словно угадав мои намерения, позволил мне взять тайм-аут.
– Тебе необязательно давать ответ прямо сейчас, – проговорил Джекоб. – Я только хочу, чтобы ты пообещал мне подумать
– Хорошо, – ответил я, благодарный ему за понимание. – Я подумаю.
Только потом, когда Джекоб уже высадил меня у дома и я открывал входную дверь, до меня дошло, почему он приоделся и подстригся перед нашей встречей. Он хотел произвести на меня впечатление, предстать передо мной зрелым и солидным человеком, доказать, что, выпади ему шанс, и он может справиться с ролью взрослого не хуже меня. Подумав об этом и представив, как он начищает ботинки в своей мерзкой хибаре, как просовывает ноги в неудобные тесные брюки, застегивает ремень, надевает носки, а потом стоит в ванной перед зеркалом, оценивая результат своих усилий, я почувствовал, как меня захлестывает волна жалости и к себе, и к нему; мне стало очень грустно оттого, что мы так далеки друг от друга. И ужасно захотелось помочь ему с фермой.
Но я знал, что это невозможно, как бы мне этого ни хотелось, и, когда днем я обговорил это с Сарой, она согласилась со мной.
– Он должен уехать, Хэнк, – сказала она. – Не может быть и речи о том, чтобы он остался.
Мы сидели у камина в гостиной. Сара опять вязала, и, когда она говорила, спицы негромко постукивали, словно переводили ее слова на азбуку Морзе.
– Ты должен заставить его понять это.
– Знаю, – кивнул я. – Но там я не мог этого сделать. Скажу ему обо всем в понедельник.
Она покачала головой.
– Не говори, пока не возникнет необходимость.
– Что ты имеешь в виду?
– Со временем он может утратить интерес к своей затее.
Я понял ее позицию; она боялась, что мой отказ настроит Джекоба враждебно по отношению к нам, толкнет его к Лу. Я хотел было поспорить с ней, сказать, что не стоит опасаться Джекоба, что он все-таки мой брат и ему можно доверять, но вдруг понял, что у меня нет весомых аргументов, нет солидных, объективных доказательств его преданности. И потому мне не оставалось ничего другого, как сказать:
– Жаль, что мы не можем помочь ему с фермой. Спицы замерли, и я почувствовал на себе взгляд Сары.
– Он не может здесь оставаться, Хэнк. Это погубит нас.
– Знаю. Я просто сказал, что мне жаль отказывать ему в помощи.
– Тогда возьми с него обещание, что он уедет. Только так ты сможешь ему помочь.
– Но что он будет делать, Сара? Ты об этом подумала? Ему ведь некуда ехать.
– У него будет миллион долларов. Он сможет поехать куда угодно.
– Только не туда, куда хочет.
– Совершенно верно, – подтвердила она, кивнув.
Спицы вновь замелькали в ее руках.
– Я всегда плохо относился к Джекобу, – проговорил я, – даже когда мы были маленькими. И мне кажется, будто я всю
– Можно подумать, он очень много сделал для тебя.
Я пропустил ее слова мимо ушей. Она меня не понимала.
– Когда-то я относился к нему почтительно, – продолжал я. – Но только до той поры, пока не пошел в школу, где стал свидетелем того, как над ним издеваются из-за его полноты. Тогда я начал стыдиться того, что он мой брат. И смотреть на него свысока. Он знал это, чувствовал перемену в наших отношениях.
Спицы продолжали постукивать.
– Это вполне естественно, – сказала Сара. – Ты же был маленьким.
Я покачал головой.
– Он был таким робким, ранимым ребенком.
– А теперь такой же робкий и ранимый взрослый.
Я нахмурился. Мне хотелось выразить ей свои чувства к брату, поделиться своими переживаниями и отчаянием, которые не давали мне покоя с той самой минуты, как мы расстались с Джекобом.
– А ты знаешь, что он писался в постели? – спросил я.
– Кто, Джекоб? – Сара ухмыльнулась.
– В седьмом классе у него вдруг возникли проблемы с мочевым пузырем. Это продолжалось всю зиму и весну. Мама специально заводила будильник, чтобы просыпаться среди ночи и будить Джекоба, вести его в туалет, но все было бесполезно.
Сара не отрывалась от вязанья. Казалось, она не обращает никакого внимания на то, что я говорю.
– В довершение ко всему я проболтался одному из своих приятелей, и очень скоро об этом узнали все. Вся школа.
– Джекоб был в ярости?
– Нет. Ему было очень стыдно, но это лишь всех подзадоривало. Он не рассказал об этом родителям, так что мне удалось избежать наказания. – Я сделал паузу, задумавшись над этим. – Это был самый жестокий поступок в моей жизни.
– С тех пор прошло так много времени, Хэнк, – сказала Сара. – Готова спорить, что сейчас он даже не вспомнит, что такое было.
Я покачал головой. Мне вдруг стало ясно, что не следовало говорить об этом: рассказ был совершенно некстати, к тому же я сказал вовсе не то, что хотел. А хотелось мне просто выразить свое искреннее желание помочь брату, сделать для него что-нибудь хорошее, изменить его жизнь к лучшему. Но как облечь все это в слова – я не знал.
– Какая разница – помнит он или нет? Вот все, что я сказал.
Поздно ночью меня разбудил шум подъехавшего автомобиля. Сара лежала на спине рядом со мной, дыхание ее было глубоким и ровным. Единственным источником света в комнате был электронный будильник, циферблат которого отбрасывал бледно-зеленые блики на ночной столик и укрытый одеялом огромный живот Сары.
Часы показывали без четверти час. Я услышал, как мотор автомобиля заглох.
Соскользнув с кровати, я босиком прокрался к окну. Небо было чистым. Полумесяц – бледно-желтый, почти белый – завис посередине небосклона. Звезды струили яркий и холодный свет, который, просачиваясь сквозь ветви деревьев, отражался на снегу блестящими искорками. На подъездной аллее, припаркованный к дому, стоял автомобиль Лу.