Пространство в романе Юрия Олеши «Зависть»

Предисловие

Хотя проблемы, связанные с пространственной организацией художественного мира, так или иначе рассматривались в различных работах, посвящённых изучению творчества Ю. К. Олеши, задача исследования пространственной структуры именно мира романа Ю. К. Олеши «Зависть» остаётся актуальной. Причём можно говорить о недостаточной изученности этого произведения вообще. Большая часть написанного о творчестве Ю. К. Олеши относится к сказке «Три толстяка». Что же касается романа «Зависть», то прежде всего мы имеем дело с литературно-критическими отзывами, которые большей частью посвящены вопросам о положении интеллигенции в советское время, о роли этого романа в биографии и творчестве писателя, об идеологических спорах того времени и т. п. Лишь с 60-х годов, по сути, начинается научное изучение произведения. Поэтому до сих пор остаются в весьма малой степени исследованными проблемы поэтики произведения. Дадим обзор основных направлений исследований романа Ю. Олеши «Зависть».

Вопросу о системе персонажей в творчестве Ю. К. Олеши посвящены следующие работы: М. Я. Вайскопф. Андрей Бабичев и его прообраз в «Зависти» Юрия Олеши 1 , И. Г. Панченко. Проблема гармонической личности в романе Ю. Олеши “Зависть” и его драматургическом варианте “Заговор чувств” 2 , К. Э. Рацевичуте. Принципы изображения человека в советской прозе второй половины 20-х годов (психологическая структура характера) 3 . Типологию персонажей творчества Олеши рассматривает В. П. Полонский в работе «Преодоление “Зависти”: О произведениях Ю. Олеши 4 .

Особенности авторского стиля Ю. К. Олеши изучаются в следующих исследованиях: В. В. Бадиков. О стиле романа Юрия Олеши «Зависть» 5 , И. Г. Панченко. Стиль Ю. Олеши и его связь с судьбами романтической традиции в советской литературе 6 , Е. И. Егорова. Стилистические средства гротеска в романе Ю. Олеши «Зависть» (стилистические средства создания образа Бабичева) 7 .

Творческая история создания романа исследуется в таких работах, как: В. Ф. Морозова. О творческой эволюции писателя и его художественном видении, В. Ф. Морозова Роман Ю. Олеши «Зависть» в творческой эволюции писателя 8 , В. В. Бадиков. О художественном видении Юрия Олеши 9 , О. Г. Шитарева. Творческая история создания романа «Зависть» Ю.Олеши 10 , В. О. Перцов. К создателям нового мира (Рассказы Ю. Олеши 20-х годов) 11 , К. Протопопов. «Зависть» как художественный замысел Юрия Олеши 12 .

Имеются исследования, рассматривающие роль вещей в романе Ю. К. Олеши: Е. Меньшикова. Редуцированный смех Юрия Олеши 13 , Н. Р. Скалон. Философские возможности «предметного» стиля (проза Ю. Олеши) 14 .

Существует также и множество работ, посвящённых разбору идейных взглядов писателя и истории литературной борьбы, о проявлении индивидуализма во второй половине 20-х годов и т. д.: Г. Струве. Писатель ненужных тем: творческая судьба Ю. Олеши 15 , Г. П. Логвин. О мастерстве Ю. Олеши в произведениях второй половины 20-х годов 16 , В. Ермилов. За живого человека в литературе 17 , С. Беляков. Хороший плохой писатель Олеша 18 , Я. М. Эльсберг. Кризис попутчиков и настроения интеллигенции 19 , С. Шешуков Неистовые ревнители: из истории литературной борьбы 20-х годов 20 , Я. Эльсберг «Зависть» Ю. Олеши как драма современного индивидуализма 21 , И. Н. Арзамасцева Идейно-эстетические взгляды Ю. Олеши (на материале прозы 20-х годов) 22 , В. В. Бадиков. О стиле романа Юрия Олеши «Зависть» (Филологический сборник. Алма-Ата, 1966. Вып. 5).

Более подробно мы обратимся к работам М. Холмогорова 23 , А. Лежнева 24 , В. В. Гудковой 25 , Д. Пашина 26 , В. П. Полонского 27 , в которых затрагиваются вопросы, в той или иной степени связанные с топологией романа «Зависть», то есть с темой нашего дипломного сочинения.

Изучение романа Ю. К. Олеши «Зависть» начинается с откликов литературной критики. М. Б. Чарный в своей статье «Загадка Юрия Олеши» обращает внимание на сюжет романа «Зависть»: «Иногда говорят: можно ли требовать от Олеши, чтоб он показал не только метания Кавалерова, но и решительность его прихода на сторону нового мира? Может быть, писатель хотел изобразить именно неустойчивость этого перехода, его незавершённость. Разве он не имеет права на это?» 28 . Речь идёт о необходимости личного выбора героя-рассказчика. Данная мысль исследователя перекликается

с работой В. В. Гудковой «Как официоз “работал” с писателем: эволюция самоописания Юрия Олеши»: «Вновь резко актуализировавшаяся сегодня необходимость личного выбора в ситуации слома ценностей (с такой остротой давно не испытываемой жителями бывшего СССР), сложность самоидентификации в меняющейся России начала XXI века заставляют пристально вглядываться во времена, отчетливо «рифмующиеся» с последними десятилетиями отечественной истории» 29 . По нашему мнению, именно отказ от совершения этого «личного выбора» обусловлен сложившейся ситуацией, в которой от человека требуют этот выбор сделать. Поведение Кавалерова и Ивана Бабичева в каком-то смысле – это протест против всякой однозначности, успокоенности, «раз-и-навсегда-встроенности» в ту или иную систему.

В статье Д. Пашина 30 мы видим, что такая «двойственность» расценивается не как отрицательное явление, а наоборот, исследователь подтверждает её необходимость. М. Холмогоров пишет: «Здесь маска алкоголика, человека несерьёзного и пустого болтуна была надёжнее» 31 .

В статье В. П. Полонского 32 говорится о том, что именно наличие индивидуальной ценностной позиции каждого персонажа делает их взгляды совершенно полярными. И В. П. Полонский говорит об этой полярности: «” Зависть” – роман характеров, или – лучше – социальных типов. <…> Это два мира, между которыми борьба. Предлог для столкновений: коммунист Андрей Бабичев подбирает на улице пьяного Кавалерова и приводит к себе. Всё остальное – лишь показ враждебных друг другу образов, их взаимного понимания. Социальная непримиримость характеров показана в их философских и психологических особенностях» 33 . Очень важное наблюдение звучит в конце этой статьи: «Одним из следствий конфликта Кавалерова с современностью является потеря им веры в правильность своего зрения» 34 . Это наблюдение интересно для нас тем, что схватывает, как происходит колебание ценностной позиции персонажа. Потерей веры вызвано и равнодушие, которое возникает в конце романа. Дело в том, что роман провоцирует переосмысление и «сомнение в громко заявленном чувстве» 35 .

Рассмотрим подробнее те исследования, которые наиболее близко подходят к вопросам поэтики, чем литературной критики. Однако даже в этом случае мы обнаруживаем, что структура пространственной организации мира романа Ю. К. Олеши «Зависть» в этих работах почти не затрагивается:

Е. Калинина в статье «Роль вещей в романе Ю. Олеши «Зависть» 36 определяет следующие темы в романе: 1) «тему искушения человека «хлебом земным» и противопоставления ему «хлеба небесного». При этом вовсе не отрицается важность хлеба земного»; 2) тема власти через призму монолога из романа «Братья Карамазовы»: «Лучше поработите нас, но накормите нас»; 3) через русский фольклор: «стремление человека к материальному насыщению, к «лёгкому» счастью». Андрей Бабичев в этой статье представлен «искателем «лёгкого хлеба» для всех. Роман Ю. К. Олеши «Зависть» сравнивается с романом Е. Н. Замятина «Мы». В завершение выдвигается тезис: «Важно отметить, что этот разнообразный и сложный мир «собран» вещью». Далее этот тезис никак не раскрывается. Кроме того, в данной статье роль вещей рассматривается не как пространственный аспект художественного мира, а только в качестве лейтмотива. На наш взгляд, совершенно права автор в том, что материальная и идеальная стороны жизни в романе не противопоставляются, а дополняют одна другую.

Однако в поиске именно пространственных наблюдений обратимся к статье П. В. Филипповой «Мир вещей в романе Ю.К. Олеши "Зависть"» 37 . Здесь мы обнаруживаем, что художественный мир романа Ю. К. Олеши «Зависть» дробится на «мир вещей» и, видимо, всё остальное в мире. Кроме того, сам «мир вещей», по словам автора, «двоится» на «мир Кавалерова» и «мир Бабичева». Причём «мир Кавалерова» очерчен через его собственное утверждение «Меня не любят вещи», а «мир Бабичева» почему-то ограничен не местом в системе персонажей (что было бы объективно), а утверждением одного из героев: «Его вещи любят» (то есть местом в горизонте другого героя). Таким образом, сам автор статьи стоит на точке зрения одного из персонажей романа. Такая установка сразу сказывается на утверждении: «Кавалеров чужд миру вещей и вызывает смех этих вещей». Очевидно, что это точка зрения самого персонажа. «Смех» вещей слышит только персонаж, но не автор и не читатель.

В остальном же предпринятую автором статьи классификацию вещей на «функционирующие» и «отслужившие», «используемые по прямой функции» и «получившие новую жизнь, в новом качестве», мы можем считать вполне приемлемой, так как это обусловлено самим текстом романа. Также особой группой автор статьи выделяет вещи, влекущие за собой предысторию (культурологические отсылки): маска, телескоп, крышка чайника и т. д. Целесообразным представляется нам наблюдение П. В. Филипповой: «В критический момент выбора, когда многие идут в священное место, например, в храм, Кавалеров бежит в «загаженное место», где должен найти ответ на главный вопрос». Так отмечены три случая, когда Кавалеров «встречается с мусором». В завершение этой статьи высказывается мысль о том, что «вещи – неодушевлённые предметы – в художественном мире «Зависти» живут не только собственной жизнью, но и, более того, обретают голос…».

Г. А. Жиличева обращает внимание на разницу «домашних» и «массовых» топосов: «Сюжетным центром каждой главы романа оказывается сцена зрения. Но хронотопы, в которых происходит созерцание, противопоставлены друг другу. С одной стороны, место индивидуальных фантазмов (диван, кровать), связанное с уникальностью воображения героя-визионера. С другой стороны, топосы массовых «зрелищ» (аэропорт, стадион), где Кавалеров чувствует себя униженным, испытывает страх» 38 . Данное противопоставление справедливо, на наш взгляд, с точки зрения противоречивого тяготения персонажей в рамках оппозиции «дом – мир».