Пространство
Шрифт:
— А Холден? Он знает?
— Если и знает, что он может сделать? Завязать с луной мирные переговоры?
Элви обернулась к Первой Посадке. Несколько огоньков в домах — как горсточка упавших на землю звезд. Достав терминал, он сделала экран белым и стала светить им перед собой, как фонариком.
— Ты куда? — крикнул ей вслед Фаиз.
— Поговорить с капитаном Холденом.
— Ну конечно, — раздраженно хмыкнул Фаиз. — Что ему сейчас нужнее всего, так это мнение биолога.
Стрела попала в цель, но Элви не позволила втянуть себя в спор. Фаиз — хороший ученый и друг, но
Сухой воздух пахнул пылью и аналогами ночных цветов. За несколько месяцев в ковре жестких стелющихся растений протоптали тропу, и идти по ней ночью было не труднее, чем при дневном свете. Элви не в первый раз подумалось, что домики научной станции, руины и даже сама Первая Посадка стали для нее почти родными. Она ориентировалась на местности, узнавала каждый ветерок, определяла время дня и ночи по запахам земли. За последний месяц она стала глазами и ушами оставшихся на Земле ученых. Даже после убийства Рива террористами и прилета Мартри она часть каждого дня уделяла сбору образцов и передаче данных. Она чаще, чем кто бы то ни было, проводила время не просто в окружающей среде, а с ней.
Крошечная красная луна над головой напомнила Элви, сколь многого она еще не знает. Обычно она принимала неведение как радостный вызов. Однако в темноте новотерранской ночи оно ощущалось как угроза.
Элви вошла в ритм, ее сапоги постукивали по выглаженным ветром камням.
В поселке люди тоже высыпали на улицу. Они стояли перед домами и на крылечках, разглядывая тлеющую в небе точку, уплывающую к горизонту. Элви не сумела разобрать, было им страшно, любопытно или просто хотелось отвлечься от конфликта между РЧЭ и местными. Между нами и ними.
А может быть, им это представлялось знамением. Горящий глаз, взирающий с высоты, судья и предвестник войны. Элви когда-то слышала похожую сказку, но не помнила где.
Вэй с другими безопасниками прохаживалась по улице, держа винтовку наготове. Элви кивнула им и получила в ответ такие же молчаливые кивки. Наверняка кто-то уже предупредил Холдена, но раз уж она дошла до поселка, с тем же успехом могла проверить.
На улице перед общей столовой, где жил Холден, болтался Яцек Мертон. Мальчик на ходу всем телом клонился вперед, сжимал в кулаки опущенные руки. Взгляд его был устремлен в точку на три фута впереди, как на экран, а плечи сутулились, словно прикрывая что-то. Элви собиралась поздороваться, но в голове у нее загудела тихая тревожная сирена.
На миг между двумя ударами сердца она перестала быть Элви Окойе, навещающей среди ночи капитана Холдена под довольно дурацким предлогом. И перед ней оказался не сын Люсии и Баси Мертона. И кругом был не поселок. Она стала биологом, наблюдающим примата в природных условиях. И с этой точки зрения картина казалась вполне очевидной: мальчик заводил себя, готовясь к нападению.
Она замедлила шаг, хотела уже повернуть. До Вэй было несколько десятков
Только этот мальчик не был приматом. Не был животным. Он брат Фелисии. А если позвать на помощь, его могут убить. Она сглотнула, застряв между страхом и отвагой — в нерешительности. Что сделал бы на ее месте Фаиз? Предложил парню пивка?
Мальчик остановился и взглянул на нее пустыми глазами. Его легкая куртка чуть отвисала на один бок, словно карман оттягивал тяжелый предмет.
— Привет, — с улыбкой сказала Элви.
После короткой паузы Яцек отозвался:
— Привет.
— Жутко, правда? — Она указала на красное пятнышко. Сейчас оно выглядело особенно угрожающим. Яцек бросил взгляд в небо, но остался равнодушен.
— Жутко, — согласился он.
Они стояли друг против друга в многозначительном, напряженном молчании. Элви отчаянно придумывала, что сказать.
Как разрядить обстановку, наладить все. Фаиз сумел бы сейчас пошутить, рассмешить мальчика, и смех объединил бы их, а Элви так не умела.
— Мне страшно, — сказала она, и голос нее немного дрогнул. Мальчик удивился не меньше нее. — Мне так страшно…
— Все нормально, — утешил ее Яцек. — Просто там идет какая-то реакция. Она же ничего не делает, просто плавится на орбите.
— Все равно страшно.
Яцек уставился себе под ноги, разрываясь между делом, к которому так яростно готовился, и желанием ободрить и утешить эту явно беззащитную, чужую женщину.
— Все будет нормально, — решился он.
— Ты прав, — кивнула Элви. — Просто… понимаешь… Я хочу сказать, ты же понимаешь, да?
— Наверное.
— Я пришла повидаться с капитаном Холденом, — сказала она, и Яцек сверкнул глазами, словно услышав оскорбление. — Ты тоже к нему?
Она по лицу видела, как он пытается вернуть прежнее равнодушие, пустоту, в которой свернутой пружиной таился гнев. Он не из тех, кому легко дается насилие. Ему это дорого стоит. Элви видела, с каким трудом он готовился.
— Он забрал моего отца, — сказал Яцек. — Мама боится, что мы его больше не увидим.
— Ты поэтому пришел? Попросить?
Яцек смешался.
— Попросить… о чем?
— Поговорить с отцом.
Мальчик моргнул и бессознательно шагнул к ней.
— Он не даст с ним поговорить. Он взял отца в плен.
— С пленниками тоже разговаривают. Кто-нибудь тебе сказал, что ты не можешь поговорить с папой?
Яцек молчал. Он сунул руку в карман куртки — тот, что отвисал, — и снова вынул.
— Нет.
— Тогда идем, — шагнула к нему Элви, — попросим.
Холден расхаживал по залу столовой от двери к задней стене. Здоровяк, Амос, сидел на столе с колодой карт, с пугающей сосредоточенностью раскладывая пасьянс. Холден казался бледнее обычного, от с трудом сдерживаемых эмоций его тело напряглось так, что он был не похож на себя. Когда Элви, держа Яцека за плечо, вошла в зал, Амос поднял голову. Глаза у него были пустые и твердые, как камешки, а голос, как всегда, звучал бодро.