Пространство
Шрифт:
Робот надвигался, взмахивая когтями как косами, — пока не наткнулся на границу тьмы. Там он упал мертвым. Труп по инерции прокатился дальше, но конечности и когти вяло обвисли. Внимание артефактов переключилось на Элви. Та наступила ногой на павшего монстра, сжала кулаки и завыла. Миллер дернулся, дотянулся оставшимся когтем и проткнул одну из двух наседавших на него машин. Кругом снова застрекотало, громче прежнего. Сам звук был нападением: глушил, сбивал с ног.
Элви стояла посреди невидимого водопада, грозы, урагана. Скорее адреналин, чем рассудок перебросил ее через тело павшего
Опрокинутый на спину Миллер затянул себя под тулово нападающего. Четыре из шести суставчатых ног впились в его нижнюю обшивку. В брюхо. Элви не знала, с чем это можно сравнить. Коготь робота вырывал из бока Миллера клочья металла, но не сумел нанести скрытому снизу врагу смертельного удара.
Тонконогий робот-паучок выбежал из проема в стене и бросился в драку. Элви перехватила его и швырнула в мертвое место. От брюха атакующего уже отслаивались пластины, и Миллер погрузился глубже. Из раны хлынул мутный вонючий ихор. Смерть была медленной и жестокой — ни капли поэзии. Когда робот замер, Элви подошла ближе. Мертвая машина придавила собой Миллера. Испарения от скопившихся вокруг луж резали глаза.
— Ну, бывает и лучше, — заметил Миллер.
— Получилось? Ты подсоединился?
— Да, — сказал Миллер, — только не знаю, много ли толку Идет новая волна этих тварей, а я не вижу способа попасть отсюда туда.
Элви подставила под мертвого робота плечо, нажала так, что чуть не лопнули жилы на шее. Она вложила в этот толчок все, что было, ничего не оставила про запас. «Что случится потом — не важно», — решила она. Когда нет будущего, оставлять запас — мотовство. Она закричала от натуги.
Робот даже не шевельнулся.
Она упала на колени. Миллер, застонав, выставил коготь, нежно положил ей на плечо. Голос его прозвучал чуть приглушенно — как из могилы.
— Да, непростая штука, — сказал он. — Придется попросить тебя еще об одной услуге, детка. И времени осталось немного, они уже рядом.
— Да, — сказала Элви, — да, что угодно.
— О’кей, посторонись немножко, я распущу застежки.
Она отодвинулась. Слизь на полу просочилась по штанинам до лодыжек. Что-то зашипело, будто пар выходил в дырочку, потом мясисто щелкнуло, и Миллер развалился на пластины и чешуи. Машина, лежавшая на нем, откатилась и замерла рядом.
Элви встала над трупом Миллера. Больше всего он походил на огромное насекомое, раздавленное подошвой великана. Стрекот вокруг усилился до визга.
— Что мне делать? — выкрикнула Элви. — Что мне теперь делать?
Из развала послышался голос Миллера:
— Здесь внутри есть
Элви шагнула вперед. Пластины были острые как ножи. Они резали ладони, и едкая жидкость заливала раны.
— Я не нарочно, — сказал Миллер, — но надо спешить.
— Стараюсь, — отозвалась она.
— Просто хотел сказать, что есть твари похуже меня, и они ближе, чем хотелось бы.
— Нашла, — сказала Элви. — Вот она.
— Хорошо, молодец. Теперь ее нужно поднять и пройти с ней до мертвого места.
Голубая деталь напоминала здоровенную продолговатую миндалину, была мягкой и скользкой на ощупь. Элви обхватила ее, напряглась, крякнула и, отдуваясь, завалилась вперед.
— Издеваешься?
— Может быть, тяжеловата, — признал Миллер.
— Добрых девяносто кило.
— Правда, извини, но ее надо сейчас же затащить в мертвое место. Попробуй запустить руки снизу и тянуть за счет ног и спины. Как будто ребенка поднимаешь.
— Ни хрена себе младенчик из вольфрама, — буркнула Элви.
— Преувеличиваешь, — заявил Миллер, когда она подсунула под него ладони.
— Забросить не получится, — сказала она. — Придется зайти вместе с ней.
— Пусть так.
— Это место меня убьет?
Сквозь стрекот пробился новый звук — низкий грохот тяжелого барабана. Даже думать не хотелось, что могло издавать такой звук.
— Если я скажу: «да», ты откажешься?
Элви потянула, налегая всем телом. Голубая миндалина легла ей на колени. Она пригнула голову, перевела дыхание и, сама себе удивляясь, ответила:
— Нет, все равно пойду.
— Тогда — может быть. Я не знаю.
Элви качнулась назад, перекатила миндалину — Миллера — на бедра и устояла на ногах. Тяжесть начала съезжать влево.
Если сейчас уронишь, будет уже не поднять. Грохот приблизился. Элви уперлась ногами в пол. Колени болели, спину словно накрыли раскаленным листом. Плача от боли, она прижала голубую миндалину к груди.
— Ты молодчина, детка. Отлично справляешься. Ты это можешь. Еще немножко… только скорей!
Она не шагнула — просто выставила одну ногу вперед, перенесла на нее вес и подтянула другую. Пол был скользким как лед. Почти никакого трения. Снова раскатился грохот — так близко, что все кругом задрожало. Элви уперлась взглядом в черноту мертвого места и двинулась дальше. Еще шаг. Еще. Еще. Она уже была близко. Спина горела огнем, руки онемели, ощущались, словно чужая вещь, случайно прицепившаяся к телу.
Серебристо-голубой рой ворвался в дверной проем и тучей мушек устремился к ней. Элви налегла, поскользнулась, повалилась вперед.
Ближайшей аналогией, какую подобрал, отверг и снова использовал ее мозг, было падение в озеро. Холод, но не холодный. Запах, густой и тяжелый. Запах роста и распада. Она ощущала свое тело: кожу, сухожилия, изгибы кишечника. Она ощущала свои нервы, передающие в мозг ощущение своих нервов. Она разбирала себя на составные части и наблюдала за разборкой. За всеми бактериями на коже и в крови, за каждым вирусом в тканях. Женщина по имени Элви Окойе превратилась в ландшафт. В мир. Она все падала.