Проступок сыщика
Шрифт:
– Они проверяли, нет ли установленных в вашем здании «жучков»? – уточнил Дронго.
– И не только у н-нас. Еще п-проверяли дачу В-вадима Олеговича.
– И ничего не нашли?
– Нет, – покачал головой Рыжанков.
– И на этом ваше расследование закончилось?
– Н-не закончилось. Мы п-пытались выйти на «Орфей», чтобы узнать у них, но не успели. Чалмаев п-погиб.
– И вы считаете его смерть случайной?
– Н-не знаю. Фактов п-пока нет. Но в-возможно, она не случайная. Идет расследование.
– А вы сами не пытались расследовать обстоятельства его гибели?
Рыжанков удивленно
– Н-не понимаю, каким образом? Мы не имеем п-права п-проводить такие расследования.
– Да, конечно. Но внутреннее расследование вы тоже приостановили? Ведь до сих пор так и не известно, кто выдал информацию вашим конкурентам?
– Мы п-подумали, что информацию выдали в тендерной комиссии, – пояснил Рыжанков, – иначе ничего не п-получается. Окончательную цену н-назвали днем в кабинете Рахимова п-перед его отъездом. О ней знали т-только Полина П-прокофьевна и Трегубов. Вечером узнал и Лазарь Маркович. Б-больше никто. Насчет семьи я не д-думаю, зачем им п-подслушивать разговоры своего мужа и отца? Наверняка наш конверт вскрыли и узнали цену, чтобы н-нарисовать свою. Они были в сговоре. Но н-ничего нельзя доказать.
– «Принцип Оккама», – сказал Вейдеманис, обращаясь к Дронго.
– Что? – не понял Рыжанков.
– Принцип Оккама, – повторил Эдгар. – Был такой английский математик, который сформулировал правило «не умножай сущее без необходимости». Согласно этому правилу, наибольшие шансы имеет наиболее простая версия.
– Т-тогда все правильно, – сказал Рыжанков, – мы тоже так п-подумали. Это наиболее логичное объяснение.
– Простите, Вячеслав Сергеевич, – возразил Дронго, – но наиболее простое и логичное объяснение, что утечка информации произошла именно из вашей компании. Или из окружения вашего первого вице-президента. Гораздо логичнее найти источник информации у вас, чем предполагать вскрытие конверта в тендерной комиссии. Это довольно сложно сделать, господин Рыжанков. Представьте себе, какое количество людей узнало бы об этом. Нужно было достать конверт, вскрыть его, подделать подписи и печати. Это слишком опасно. Об этом могут узнать посторонние, и итоги тендера будут автоматически пересмотрены. В комиссию входят независимые эксперты, которые обратят внимание на поврежденные печати и конверт. И этих людей сложно будет заставить замолчать или купить. Поэтому разрешите с вами не согласиться. Принцип Оккама как раз состоит в том, чтобы идти по пути наименьшего сопротивления.
– Тогда мы снова п-продолжим расследование, – недовольно дернулся Рыжанков, – но нам п-придется допрашивать членов семьи Вадима Олеговича. А ему это очень не п-понравится.
– Конечно, не понравится, – согласился Дронго. – На кого вы выходили в «Истоке»?
– Там есть вице-президент Дмитрий Кремей. Они работали вместе с Чалмаевым, и он обращался к нему. Это я точно знаю.
– И на «Орфей» вы тоже самостоятельно не выходили?
– Нет. Мне кажется, что нет. Хотя у Чалмаева был телефон руководителя этой компании. Он узнавал для Трегубова. Абессалом Константинович Тордуа. Кажется, р-раньше он работал в разных коммерческих структурах. И его знал Андриян Максакович. Но б-без него мы уже не стали никуда выходить. Слишком в-все оказалось неожиданным.
– Вы посылали кого-нибудь
– Н-нет, – изумился Рыжанков, – никто не мог давать такие задания.
– Ваши камеры работают круглосуточно или их отключают на ночь? – спросил Дронго.
– Конечно, работают. Мы их не отключаем.
– И вы можете быть уверены, что никто не мог войти в служебный кабинет кого-то из руководителей и установить там подслушивающие устройства?
– Незаметно? Н-не могли. Это н-невозможно.
– Тогда почему вы проверяли кабинеты, точно зная, что никто из посторонних не мог туда войти и установить «жучки»? Ведь Чалмаев бывший следователь и должен был четко понимать такие вещи. И вы тоже не ребенок, простите за откровенность. Тогда почему вы все-таки решили пригласить специалистов для проверки?
– Мы п-понимали, что чужого не было, – дернулся Рыжанков, – но это еще х-хуже. Гораздо… хуже. Значит, такие «жу-жучки» мог установить кто-то свой.
– Так считал Чалмаев?
– Д-да. Он собирался все п-проверить.
– А вы лично кого-то подозреваете? Ведь кроме Рахимова об этом узнали Трегубов, Каплан и Рыбалко?
Рыжанков удивленно посмотрел на гостей. Медленно покачал головой.
– Они не могли. Они все акционеры компании. Даже П-полина П-прокофьевна. Нет, они не могли.
– Тогда остается семья Трегубова, – сказал Дронго.
Рыжанков пожал плечами.
– Там тоже п-проверяли, – напомнил он.
– Проверяли на предмет подслушивающих устройств, – возразил Дронго, – но не проверяли каждого из подозреваемых.
– Каким образом? – усмехнулся Рыжанков. – Нужно было д-допрашивать членов его семьи? Его сын работает у нас.
– Значит, вы просто остановили свое служебное расследование после смерти Чалмаева? – не успокаивался Дронго.
Рыжанков молчал. Минуту, потом вторую. Наконец произнес:
– Мы ждем р-результатов расследования. И не можем следить за членами семьи Трегубова.
– И как долго вы будете ждать результатов расследования? Если это действительно убийство, то водителя и машину могут не найти, – заметил Дронго.
– Мы не можем быть следователями, – возразил Рыжанков, чуть нахмурившись, – это не наше дело. И так поступать незаконно.
Вейдеманис выразительно посмотрел на Дронго.
– Мы хотим поблагодарить вас за беседу, – сказал эксперт, поднимаясь.
Рыжанков пожал им на прощание руки. Они вернулись в приемную Трегубова, где симпатичная секретарь разрешила им войти в кабинет первого вице-президента без доклада. Хозяин кабинета беседовал с мужчиной лет шестидесяти. Увидев входивших гостей, он прекратил говорить, жестом отпустив своего сотрудника.
– Что-нибудь выяснили? – спросил Вадим Олегович, показывая на стулья.
– Много интересного, – признался Дронго, усаживаясь на стул, – во-первых, выяснилось, что кто-то уже побывал в доме секретаря вашего директора.
– Не может быть, – удивился Трегубов, – она нам ничего не говорила. Неужели действительно кто-то пытался к ней влезть?
– Не пытался, а влез. Она уверена в том, что у нее в квартире побывали.
– Фантастика. Почему эта старая дура столько времени молчала? Или она не понимает, что у нас происходит?