Простые радости

Камерон Стелла

– Разве ты не дашь мне эту змею? – спросила Феникс. Джуниор многозначительно посмотрела в глаза Феникс.

– О, ты ведь дашь, да?

Тут же змея снова молниеносно оказалась у ее лица.

Роман увидел, что Дасти выходит из кухни, и жестом показал ему, чтобы тот не прерывал игру. Скорчив мину, Дасти ретировался. Джуниор кружилась вокруг Феникс. Пухленькой ручкой она дотянулась до рыжей пряди и стала ее гладить.

Романа охватили чувства, которые нельзя было назвать неприятными. Одно ночное задание пошло не по плану,

и вся его жизнь изменилась. До этого он был сам по себе – не считая неписанного закона, по которому он был ответствен за любого другого члена своей команды, – после этой ночи он уже таким никогда не будет. Да он и не хотел таким быть. «Скажи Вилли».

Черт, он бы «сказал» Вилли. Может быть, убил бы его. Отдать ему прелестную, невинную маленькую девочку – если она даже и нужна ему, что почти невероятно. Ужасно было даже думать о том, чтобы отдать Джуниор Вилбертону.

Нет, все, что он хочет и будет делать, должно быть направлено на то, чтобы как можно лучше заботиться о ребенке Эйприл Кларк.

– О, ты такая замечательная, детка, – произнесла Феникс, – если у меня когда-нибудь будет ребенок, я хочу, чтобы он был похож на тебя.

Джуниор нашла это забавным.

Роман понял, что ему следует поглубже вздохнуть. Детям нужны и мать, и отец, которые бы заботились о них. По себе он знал, что это такое, когда их нет.

Но едва ли Феникс относится к женщинам-матерям. Ведь так?

– Такая мяконькая, – еле слышно произнесла Феникс, – ты не хочешь спать, детка?

Джуниор наградила ее одним из своих детских поцелуев, которые всегда так умиляли Романа.

Феникс хихикнула и перевернулась на спину, увлекая за собой и Джуниор. Джуниор вела себя так же, как и с Романом, когда он с ней играл: она вытянулась на груди у Феникс, уткнувшись лобиком в ее подбородок и посасывая при этом свой большой палец.

Нежный ребенок, зеленая змея и прелестная женщина. Феникс обняла Джуниор и щекой прижалась к ее головке.

На цыпочках Роман вошел в комнату и сел рядом с ними. Зеленые глаза Феникс сияли, и она улыбалась. Он вытянулся во весь рост, положив одну руку под голову, а второй обняв женщину и ребенка.

– Ш-ш, – прошептала Феникс, – она заснула.

Роман поцеловал ее в лоб:

– Иногда кажется, что время остановилось.

Без сомнения, сейчас у нее в глазах стояли слезы.

– И сейчас? Мне этого очень хочется.

– И мне, – он вздохнул. – Нам уже пора подумать о нашем будущем, ведь правда?

– Ты думаешь?

Он посмотрел на Джуниор:

– Я не сделаю ничего, что оказалось бы плохо для нее.

– И не связался бы с плохой женщиной?

– А ты плохая женщина?

– Тебе судить. – Так же как ее доброта отражалась на ее лице, в ясных глазах и дрожащих губах – так же верно было и то, что у него была репутация человека, прекрасно разбирающегося в людях.

– Ты самая лучшая, детка. Я никогда не забуду последнюю ночь.

– Не в присутствии ребенка, –

пробормотала она. – Это было каким-то нереальным, да?

Роман нахмурился:

– Мне это показалось достаточно реальным.

– Но это было… Одной из верениц подобных ночей? В силу определенных обстоятельств? Случайность? Необходимость?

Он погладил ее бедра:

– Может быть, всего понемножку. Но что касается меня, первое слово, которое в связи с этим пришло мне в голову, – желание. Я желал тебя, Феникс. Я страстно желал тебя. И страстно желаю сейчас.

Она дотронулась до его ноги, затем рука скользнула туда, где находилось очевидное доказательство того, что он говорит правду. Она перестала улыбаться.

– Я тоже желаю тебя, Роман. Я поздно начала и, очевидно, много потеряла. Я надеюсь это наверстать. Истинное желание… это интересно.

Он подавил смешок:

– Интересно? Думаю, интересен способ описать его. Сейчас мне необходимо вернуться в клуб. Я хочу отвезти тебя к Насти. Он позаботится о тебе, пока я не вернусь.

– Я же не ребенок, Роман.

– А кто сказал, что ты ребенок?

– Ты мне говоришь, что делать. Говоришь, где мне находиться. Мне не нравится…

– Меня не волнует, что тебе это не нравится. – Не подумав, огрызнулся он. Ее застывший взгляд привел его в себя. – Прости. Конечно, меня это волнует. Дело в том, что ты в опасности. Тот парень сказал, что вернется.

– Меня больше беспокоит Евангелина.

– Конечно. Но мое дело сейчас – беспокоиться и о тебе.

– Кто поручил тебе это дело?

– Я сам, – коротко ответил он. – Меня волнует все, что касается тебя. То, что произошло с нами, имеет для меня значение.

Она подняла подбородок:

– Это имеет значение и для меня.

– Ты не должна так говорить. Я не забыл, как много это должно было значить. И не думаю, что я такой уж толстокожий, что не оценил того, что ты подарила мне. Ты для меня не просто прекрасное тело, Феникс. И даже не просто женщина. Мы должны будем поговорить о том, что мы значим друг для друга. Но не сейчас. Будь добра, пожалуйста, сделай, как я прошу.

Она поудобнее положила головку Джуниор и отвела взгляд от него.

– Пожалуйста! Я не могу заставить тебя, – он мог и сделал бы это, если бы захотел, – но я делаю только то, что для тебя сейчас лучше. Именно теперь ты нуждаешься в моей помощи.

– Да, знаю, – спокойно ответила она, – я, возможно, пожалею об этом, но боюсь, мне будет трудно перестать нуждаться в тебе.

Ей следует реально смотреть на вещи. Если она не начнет этого делать – он когда-либо еще раз переменится.

– Мы поговорим, когда я вернусь из клуба?

– Почему ты должен туда идти?

«Чтобы мне сказали о причине, по которой, возможно, я должен буду убить тебя».

– Графиня хочет меня увидеть.

– И ей достаточно только щелкнуть пальцами, чтобы ты сразу же туда побежал?