Просвещенное сердце
Шрифт:
«Влияющие машины» появились как человеческая проекция, но, усложнившись, утратили человекоподобие, что вызывает еще большую тревогу у психотических персон, боящихся зависимости от них. Так современный человек, здоровый или нет, стал страшиться преследования машинами, в то же время возлагая на них функции защиты или спасения.
Все эти достижения описаны в популярной научной фантастике. Если машины могут делать все больше и больше, то человек все меньше и меньше. Можно вспомнить древнее философское суждение, что если бы у коров и свиней были боги,
Даже в сравнении с материалом вестернов, насыщенных сексуальными и агрессивными желаниями, современная фантастика описывает высокотехнологичным мир с примитивными эмоциональными состояниями. На космическом корабле человек обеспечивается всем жизненно необходимым наподобие эмбриона в утробе матери. Как эмбрион его волнуют только проблемы ориентации в пространстве, равновесия, гравитации и т. п.
Идеи о безграничном пространстве и царящих в нем невообразимых опасностях вызывают чувство безразличия и страх перед утратой идентичности. Машиноподобие, навязываемое человеку миром машин только усугубляет это состояние.
К подобным заключениям приходят и другие исследователи данного феномена. Например, Бернабо пишет, «что в век механических мозгов, спутников, межпланетных полетов эти научные фантазии вызывают гораздо большую тревожность и соответственно более глубокую регрессивную защиту, нежели во времена веры в полубогов, злых духов и магию».
Я не специалист в научной фантастике. Но мне кажется, что даже те авторы, которые предвидят многие научные достижения и их роль в покорении природы, также предугадывают и негативные плоды прогресса. Выходит, что те, чьи надежды связаны с новейшими достижениями науки и техники, сами томятся тревогой технического уничтожения человечества.
Кроме того, развитие научной фантастики меняет и взгляд человека на самого себя. Её герои практически лишены человеческих качеств. Обезличивание выражается в таких именах, как Ог или М-331, а также в отсутствии тела или в пренебрежении к нему, не говоря уже об интимных отношениях. Истории о чудесах прогресса заканчиваются фантазиями о разрушении мира.
Если изначально машина мыслилась как слуга человека, то теперь появился страх, что она может стать его господином. Но в машине есть только то, что мы вкладываем в неё, и важно понять, что же мы можем в нее вложить, что она станет управлять нами в реальности, а не только в фантазиях. Здесь можно вспомнить роман Дж. Оруэлла «1984 год».
Современный шизофреник, боящийся умных машин — не в худшем и не в лучшем (разве, что имеет доступ к психотерапии) положении, чем средневековый человек, боящийся преследования демонами. Но наука, а не вера в ангелов, спасла нас от этого. У машины единственное происхождение — человеческий разум и он должен помочь понять, что может нас защитить от власти машин.
В завершение этой главы повторю, что у каждой цивилизации есть свои плюсы и минусы. Живя в нашей, мы должны максимально использовать доступные нам блага и минимизировать негативные стороны. Тупик в дилемме между свободой и рабством непродуктивен. Наподобие случая с арабским кочевником, который может выбрать либо свободу с дискомфортом и незащищенностью, либо рабство с неудовлетворенностью
Решение может быть найдено при противопоставлении внешней и внутренней свободы, эмоциональной свободы и свободы скитания или выброса агрессии. Опасность состоит еще и в том, что машинный век предоставляет материальный комфорт практически каждому, но в силу своей доступности он иском не в добавление к душевному покою, а вместо него. И тогда мы становимся зависимыми от комфорта и нуждаемся все больше и больше в технологическом прогрессе, чтобы заполнить им душевную пустоту. И в этом, как мне кажется главная опасность машинной эпохи, но это не значит, что мы обречены на нее.
Глава 3. Осознание свободы
Где пролегает грань, препятствующая вторжению во внутреннюю жизнь? Этот вопрос терзает человека с момента понимания человеком себя как члена общества. Он становится еще труднее, если мы признаем подвижность этой грани как для адаптации к законным, но не статичным, нуждам общества, так и к своим внутренним, меняющимся с ходом жизни, требованиям.
Были времена, когда сознание руководствовалась религиозными нормами, и тогда возникал конфликт между государством и церковью — за право заботиться о человеке. Бывали и тупики с шаткими перемириями — забота о телесном вверялась государству, а попечение о духовном — церкви. Но с утратой дуалистичного взгляда на человека такое разделение перестало быть обоснованным. Когда религия перестала быть источником знания о человеке, ему осталось уповать только на самого себя в поиске барьеров, ограждающих его от вторжения социума.
Западный человек вырос не желающим вверять свое сознание кому бы то ни было — будь это священник, философ или партийный лидер. Только он сам может развивать, владеть и охранять его. Но тогда проблема насколько можно позволять государству вторгаться в чью-то жизнь становится очень личным делом, которое каждый вынужден решать по-своему. И именно поэтому современная наука выращивает менеджеров общества от политики, экономики, социологии и психологии, последствия чего еще недавно казались невообразимыми. Современные технологические достижения требуют кооперации больших групп людей, но ради успеха дела их нужно постоянно контролировать. Для этого также используются технологии, но при этом совершенно не учитывается психическое благополучие людей.
Технику (в том числе и технику управления) как таковую можно использовать и на благо и во зло. Поэтому считается, что контроль ради благих целей (как в случае с правлением философов) это хорошо, по меньшей мере, не плохо. Но такое мнение опасно. Оно не учитывает комплексных и зачастую серьезных последствий внешнего контроля. К тому же, когда слишком уменьшается сфера принятия свободных решений, сокращается и область личной ответственности, а значит, и автономности. При этом считается неважным, как были достигнуты «правильные» решения.
Все это вытекает из убеждения, что, если человек еще не целиком разумное животное, он должен им стать. Он должен быть мотивирован только рационально. Но самочувствие человека зависит и от его душевных переживаний. Считается же, что относительное удовлетворение человек получит от максимально рационально организованного общества. Однако, в действительности во всяком обществе, как бы оно ни было устроено, всегда есть деление на счастливых и несчастных.