Просвещенные
Шрифт:
— Боимся, — говорю.
— Не знаю, стоит ли рассказывать вам, как ее найти. Она сейчас свободна, вы в курсе?
— Простите?
— Дульсинея.
— Ах вот как! А вы не думаете, что иногда, посреди ночи или когда она видит имя отца в газетах… может, у нее возникают вопросы?
— Она на свободе и пытается сделать мир своим. Чего еще человеку надо? Свобода — единственное, чего мы должны требовать от жизни, потому что все хорошее проистекает из этого источника. Я-то знаю, о чем говорю. — Она указывает на инвалидное кресло. — Но ничего, теперь мир приходит ко мне сам. Так бывает, когда у тебя есть то, что нужно людям.
Она смеется. Звучит это неискренне, и я не знаю, что и думать. Мисс Флорентина снова смотрит на письмо. Кивает и кладет его себе на колени. Ногти у нее больше похожи на когти.
Она понижает голос:
— Кто-то из сиделок, похоже, ворует у меня книги. Не спрашивайте как.
— А что еще в письме…
— Ну конечно, только продолжать! Я не остановилась — нет, — остановилась смерть… [179] Хотя я никогда не была из тех, кто чахнет и предается мрачным мыслям. А Лена такая. И всегда была такой. Она просто махнула на все рукой. Все равно ведь загробная жизнь настольколучше, да? Она могла сделать в этой жизни все, чего захотела бы. А вместо этого осталась папиной дочкой. Так и катила его инвалидное кресло, куда он скажет. А когда он вставал, бодрый, как подросток, она помирала от ужаса. Она как будто съеживалась за его спиной, толкая перед собой пустое кресло. И все же Лену со всеми ее тараканами я предпочту потерявшим стыд старухам, решившим, что у них «очередное десятилетие молодости». У Криспина мать была такая. Она, наверное, тяжело переживала болезнь — у нее был рак. Все справляются по-своему, кто как может. Я вдруг последние несколько месяцев стала замечать за собой. Мне всего девяносто пять. — Следует ужимка. — Это, наверное, и есть чистилище. Впрочем, вам еще рано беспокоиться. И пусть мы солнце в небе не стреножим — зато пустить его галопом сможем.
179
*Стихотворение Эмили Дикинсон цитируется в переводе Бориса Львова.
— Марвелл. «К стыдливой возлюбленной». [180]
— Очень хорошо. Я-то думала, современная молодежь развлекается порошками, а не поэзией.
— Ну, и тем и другим понемногу.
— Вы мне нравитесь, — говорит она. — Приди, любимая моя…
— С тобой вкушу блаженства я.
— Да вы и впрямь похожи на Криспина. О, он был что твой пылкий пастушок. [181] Бывало, мы сидели в темной комнате и перекидывались строчками. О боже, сейчас это звучит непристойно, ведь так? Он хотел стать фотографом, но стал писателем благодаря мне.
180
*Стихотворение английского поэта-метафизика Эндрю Марвелла (1621–1678) цитируется в переводе Григория Кружкова.
181
*Стихотворение Кристофера Марло «Страстный пастух — своей возлюбленной», впервые опубликованное в 1599 г., через шесть лет после его смерти, цитируется в переводе Ивана Жданова.
— Вы думаете, что причиной его убийства была писательская деятельность?
— Почему вам, молодым, так нравится задавать неудобные вопросы?
— Мне просто интересно…
— Вы думаете, из-за этого к вам станут серьезнее относиться? Едва ли. — Мисс Флорентина снова смотрит на письмо. — Простите, не хочу показаться бестактной. Расскажите, как там на улице? Я смотрю на небо в окно, но это совсем другое. Я скучаю по первым каплям дождя. Когда придет мой последний час, я хочу, чтоб меня выкатили под дождь и оставили на улице. А знаете, чего еще мне не хватает? Руля. Раньше я повсюду ездила сама. У меня был чудеснейший маленький «БМВ три о-эс», семьдесят четвертого года. Такой же, как у Жаклин Кеннеди Онассис [182] . Видите, я даже машины свои помню! Продала ее одному коллекционеру. Все равно уже ездила на ней только на мессу. Когда конец близок, мы возвращаемся к юношескому восприятию Божественного. Но как только я вновь открыла для себя Господа, у меня отказали ноги. А в доме сломался лифт. Дьявол, желая проявить себя, делает это весьма изощренно. Теперь я целыми днями ищу его в тихих закоулках. Нет, неправда это.
182
* Жаклин Кеннеди Онассис(1929–1994) — Жаклин Бувье, замужем в 1953–1963 гг. за Джоном Ф. Кеннеди (президентом США в 1960–1963 гг.), а в 1968–1975 г. за греческим судовладельцем Аристотелем Онассисом.
— Мисс Флорентина, а Криспин приходил
— Покуда тружусь, я близка к Богу. Вы читали Симону Вейль [183] ? Она говорила, что напряженное внимание подобно молитве. Полагаю, то же относится и к надежде. Где-то тут у меня ее книга. Когда ей было шесть лет, она отказалась от сахара в знак солидарности с солдатами на фронте. Дети иногда ведут себя умнее взрослых, а мы упрекаем их в скороспелости. А потом мы стареем и сами становимся как дети, и тогда нас называют мудрыми. Я виделась с Криспином в его последний приезд. Перед его выступлением, этой его глупейшей провокацией. Он пришел с контейнером еды из «Аристократа». Я посмотрела на него хорошенько, а сидел он там, где вы сейчас, и сразу поняла, что его гложет. И хоть я и зареклась говорить с ним об этом, все равно сказала: «Пойди и найди свою Дульсинею». Он сделал вид, что рассердился, но я-то знала, что он просто боялся.
183
* Симона Вейль(1909–1943) — французский философ и религиозный мыслитель, сестра математика Андре Вейля. Во время войны в знак сочувствия к узникам нацизма ограничила потребление пищи до уровня пайка в немецких концлагерях и фактически уморила себя голодом.
— Чего? — Я потихоньку вытаскиваю свой блокнот и гелевую ручку.
— Он боялся все испортить. Или изменить. Взять и перевернуть свою жизнь совсем не просто. Уж точно не мне его судить. Но Криспи не был свободен. Когда ты недоволен жизнью, ты становишься еще эгоистичнее.
— Так он хотел ее найти?
— Конечно. Пусть это может показаться причудой. Мы с ним почти никогда о ней не говорили. Но в тот последний раз он спросил, поддерживаю ли я с ней связь. Я сказала ему: «Дорогой, иди к ней, пока не поздно». Впрочем, ему всегда было слишком поздно.
— Вы поможете мне найти ее? Ради него?
Она качает головой и грустно улыбается. Мисс Флорентина с трудом поворачивается, чтобы отдернуть штору с окна за ее спиной. Комнату пронизывают косые лучи и высвечивают стоящую в углу «виктролу» [184] , книжные полки вдоль стен, фотографии в рамках, картины Галикано, Нуйды и Ольмеды [185] , афиши ее сольных выступлений в Берлине, Барселоне и Буэнос-Айресе. Должно быть, в этих депозитариях внешнего мира она находит утешение. Мисс Флорентина выуживает из кармана юбки сигарету и прикуривает недрожащей рукой.
184
* «Виктрола»— популярная модель граммофона фирмы «Виктор», выпускавшаяся с 1906 г.
185
*Ромуло Галикано (р. 1945), Хустин Нуйда (р. 1944), Ониб Ольмедо (1937–1996) — филиппинские художники.
— Простые удовольствия, — произносит она, выдыхая дым, — самые долгоиграющие, когда-нибудь и вы к этому придете. А теперь послушайте, дитя мое. Меня восхищает ваша настойчивость, но есть вещи, о которых я не могу распространяться просто потому, что это не мое дело.
Мы сидим в тишине. Мои глаза привыкают к свету. Позади нее небо над Манильским заливом все такое же белое, как лист бумаги в ожидании пера.
— Мне кажется, я понимаю, — наконец говорю я, — что пережил Криспин. — Не знаю, зачем я это сказал.
— Давайте просто поболтаем всласть, выпьем вина, а? Вы прихватили бутылочку?
— Простите? Нет, я забыл. Одиннадцать утра, я не думал, что…
— Да ты совсем не изменился. Все что-то забываешь.
— Я? Что-то не понима…
— Какое безобразие! Двое ухажеров приносят мне новости и пищу, а третий забывает принести вино. Ты ревнуешь, признайся, Криспинито. Чего же тебе от меня надо?
— Вы хотите, чтоб я принес вам вина?..
— Нет! Не надо, умоляю. Разве ты не проведешь этот день со мной?
— Даже не знаю, я…
— Криспин… То есть я расскажу вам о Криспине все, что знаю. Да, я расскажу вам о нем. Я ведь многому его научила. Например, что мгновение, предшествующее попаданию в фокус, много интереснее уверенной резкости. Вам следовало бы записать это в свой блокнот. Фотография, дитя мое, она вся про течение времени. Запечатлевать — задача литературы. Вневременное — это музыка и живопись. А вот хорошая фотография держит время, как сосуд — воду. Вода испарится, а сосуд останется в память о ней. Тем и отличается моментальный снимок от шедевра, что последний есть метафора долготерпения…