Просветитель В.А.Левшин

Присенко Галина Петровна

Однако в 60-е годы XVIII в. новый демократический читатель сумел проявить свою заинтересованность именно к повествовательной литературе. В. А. Левшин мог непосредственно наблюдать неподдельный интерес мелкого провинциального дворянства, купечества, городского мещанства, грамотной верхушки крестьянства к бытовавшим тогда рукописным повестям и романам. К этому читателю было обращено творчество русских писателей-разночинцев второй половины XVIII в. Ф. А. Эмина (1735–1770) и М. Д. Чулкова (1743–1792). Ф. А. Эмин был преподавателем итальянского языка, переводчиком, М. Д. Чулков прошел путь от актера, придворного лакея до секретаря сената, получив в конце жизни дворянство.

М Д- Чулков писал о себе: «Господин читатель, прошу, чтобы вы не старались узнать

меня, потому что я не из тех людей, которые стучат по городу четырьмя колесами и подымают летом большую пыль на улицах… Сколько мало я имею понятия, столько низко мое достоинство, и почти совсем не видать меня между великолепными гражданами…крайне беден, что всем почти мелкотравчатым, таким, как я сочинителям, общая участь». Он намекал на свое разночинное происхождение, на то, чт0 он — представитель «низовой литературы», на то, что в создании повествовательной литературы писатели-дворяне поначалу не принимали участия. Подобное могли сказать о себе многие русские литераторы конца XVIII в., в том числе и В. А. Левшин, когда писательские ряды пополнились разночинцами, небогатым дворянством, в том числе провинциальным, и литература перестала быть делом незначительного меньшинства. Именно эти писатели являлись авторами сочинений, в центре которых был человек со своими душевными переживаниями и эмоциями.

Современные литературоведы и историки литературы относят творчество В. А. Левшина к демократической литературе, которая противостояла литературе дворянского классицизма. Имя В. А. Левшина наряду с именами М. Д. Чулкова, Ф. А. Эмина, Н. Г. Курганова, М. И. Попова входит в «отряд общего демократического фронта» русской литературы XVIII в. Эти писатели еще не смогли создать высокохудожественных произведений. Но значение их творчества в том, что они ввели в литературу фольклор, изображали в своих произведениях обыденную жизнь обыкновенных людей.

В 1775 г. В. А. Левшин написал первое свое оригинальное прозаическое сочинение «Утренники влюбленного», которое было опубликовано Н. И. Новиковым. Книжечка в 70 страниц малого формата посвящалась Ф.С.К. — Федосье Степановне Казаевой, невесте (впоследствии жене) В. А. Левшина. Она была написана в форме нравоучительных писем о любви, в основу которых положены собственные переживания автора. В «Утренниках влюбленного» В. А. Левшин сделал попытку показать читателю внутренний мир влюбленного молодого человека, Многообразие и сложность движений человеческой души. которые переживал молодой человек находясьсь вдали от своей возлюбленной. Прихотливую игру чувств автор иллюстрировал рассуждениями о любви, оттеняя их тончайшими переливами своих душевных переживаний: от «сладкой меланхолии» до отчаяния при мысли о возможной смерти любимой и, наконец, до состояния бурного восторга при вести о скором свидании.

Это сочинение встало в ряд первой русской сентиментальной прозы конца XVIII в., которая развивалась в то время преимущественно в бессюжетных формах. «Утренники влюбленного» отличают возвышенный тон, обилие цитат из произведений французских энциклопедистов, рассуждений о сущности истинной любви. В. А. Левшин осуждал волокит, порицал злоязычников. Он не был согласен с тем, что несчастье супружеской жизни зависит от судьбы: «…имеем мы разум, следственно, и волю; имеем рассудок, следственно, и осторожность, то как можно винить судьбу за собственный наш выбор!»

Современные литературоведы считают это сочинение В. А. Левшина ярким образцом раннего русского сентиментализма. Оно отвечало вкусам демократического читателя 70-х годов XVIII в.

Но таких оригинальных произведений в русской литературе второй половины XVIII в. было мало. Поэтому писатели, выступавшие в жанре прозаической литературы, хотевшие удовлетворить спрос «третьего сословия» на книгу, начали переводить европейские романы и повести. За короткий период 60—80-х годов XVIII в. в России вышли переводы почти всех выдающихся произведений античной, западноевропейской литературы. На читателей обрушился поток переводных плутовских, авантюрных, политических,

нравоучительных и, наконец, сентиментальных сочинений.

Первое место по количеству переводов занимали сочинения Вольтера. Знакомству в русском переводе с произведениями Вольтера и французских энциклопедистов читатель обязан «Собранию, старающемуся о переводе иностранных книг», образованному в 1768 г. при Академии наук и имевшему в своем составе 114 членов, в том числе и А. Н. Радищева2. Книгами французских просветителей торговали не только в книжных лавках; была предпринята попытка наладить продажу их вразнос по улицам Петербурга. Этим занимались писатели, актеры, даже известные сановники: И. А. Алексеев, С. И. Гамалия, И. А. Дмитревский, А. М. Кутузов, М. И. Попов, А. Н. Радищев, А. И. де Тейльс и др.

О проникновении сочинений Вольтера в Россию и об их популярности говорит эпизод, описанный в книге С. М. Некрасова «Сквозь жар души, сквозь хлад ума», изданной в Ленинграде в 1987 г. Осенью 1771 г. тульский купец М. Грибанов удачно сделал оптовые закупки в Петербурге. Перед отъездом в Тулу он получил от директора петербургского народного училища С. Б. Струговщикова, друга художника П. И. Аргунова, рукописный перевод сочинения Вольтера «Разговор честного человека с монахом». Купец был «весьма доволен» чтением, потому что «в книге столь остроумно высмеивались нелепости христианства». Знакомство с этим сочинением привело М. Грибанова в тайную экспедицию сената на допрос к обер-секретарю С. И. Шишковскому.

Однако к концу 80-х годов В. А. Левшин порвал с «вольтерьянством». В 1788 г. он публично заявил об этом в обширном специальном трактате под названием «Письмо, содержащее некоторые рассуждения о поэме г. Вольтера «На разрушение Лиссабона…». В нем В. А. Левшин «не без смущения» вступил в спор с Вольтером и его единомышленниками. Он понимал, что «опровергнуть мысли мужа сего толико именитого и систему его, обожаемую многими», будет делом нелегким. В своем сочинении В. А. Левшин приводил десятки самых разнообразных примеров, делал множество отсылок для доказательства того, что знаменитая поэма Вольтера и большая часть его сочинений — жестокое заблуждение, «хула на бога». Свою же позицию В. А. Левшин определил как «защищение» всеми доступными и допустимыми средствами «закона христианского». В. А. Левшин опровергал мысли Вольтера о том, что провидения не существует, что мир наполнен случайностями. Он считал, что «природа для нас внутренне скрыта», все ее части «всемощным существом в связь приведены», а существование бога доказывать не следует, потому что «всяк его чувствует и постигает», смысл же жизни человека — в добродетели. Однако В. А. Левшин далек от догматизма. Просвещение наложило глубокий отпечаток на его мировоззрение. Опровергая мысли Вольтера о том, что не все в мире благостно, что на свете много вредных животных и растений, В. А. Левшин ссылается на неглубокую изученность природы: «может быть изучение природы покажет, что они тоже в чем-то полезны». Философской основой мировоззрения В. А. Левшина, как и большинства деятелей эпохи Просвещения был деизм, предполагавший признание бытия двух форм материи: неподвижной — «предвечной» и движущейся во времени — земной. Деятели Просвещения утверждали объективность движущейся материи, но считали «естественным законом» природы всеобщее движение к совершенству.

Огромную роль в развитии литературы сыграла издательская деятельность Н. И. Новикова. Он платил небывалые в то время гонорары за переводы и особенно за оригинальные произведения. Чтобы труды переводчиков не пропадали даром и «через то они не отвращались от дальнейших занятий», Н. И. Новиков покупал два или три перевода одной и той же книги, печатал затем лучший из них и уничтожал остальные. В отношении с литературными тружениками Н. И Новиков старался быть справедливым и доступным. Правда, не все так думали. А. Т. Болотов, например, был уверен в корыстных намерениях Н. И. Новикова. Он думал, что Н. И. Новиков получал большие доходы от своих типографий и держал в черном теле литературных работников.