Просветленные рассказывают сказки. 9 уроков, чтобы избавиться от долгов и иллюзий и найти себя
Шрифт:
Я поскреб в затылке – тут он был прав.
– Ну что, осталась еще не обритая голова, – сказал брат Пон, и я понял, что испытания этого дня не закончились.
Словосочетание «сказки Пустоты» брат Пон больше не использовал, и только спустя годы, уже в России, я понял, что они образуют единое повествование, еще один слой учения, полученного мной от неправильного монаха. Если воспринимать их осознанно, они сами по себе способны вызывать благоприятные изменения в сознании у слушателя, а уж если сопровождать практикой, то эффект окажется сильнее
Глава 1
Отверженное «я»
– Дровосек бы лучше справился с этим делом, – пробормотал я, вытирая пот со лба.
Ворчал я на самом деле больше по привычке.
Да, я только что выкорчевал дерево в джунглях, на что ушел не один час, устал, как ездовая собака, заработал мозоли на ладонях и боль в мышцах. Солнце обожгло кожу на недавно обритой голове, а комары всласть попировали на открытых частях моего тела.
Но злости и раздражения – обычных спутников подобного состояния – я не испытывал, ощущал скорее чувство выполненного долга, как в детстве на даче родителей. Да, я не любил ковыряться на грядках, но уж если приезжал и брался за работу, то потом созерцал ее результат с удовольствием.
– А вот и нет, – отозвался брат Пон, чье лицо в лучах клонившегося к закату солнца казалось глиняной маской.
– Почему? – спросил я. – Он сильнее, привычен к подобной работе и все такое.
– Потому что то, чем ты занимался, не имеет никакого отношения к корчеванию, – монах заулыбался, откровенно наслаждаясь моим замешательством. – Бери лопату. Пойдем к храму, а по дороге я тебе кое-что расскажу. История эта случилась с благословенным Татхагатой задолго до того, как он стал Буддой Шакьямуни, но в те времена, когда он уже много тысяч лет шел по пути праведности и мудрости. Воплотился он в теле волчонка.
Я хмыкнул – конечно, «хорошую религию придумали индусы», как пел Высоцкий, но я все еще не верил в эти самые прошлые жизни в различных обликах. Брат Пон не обратил на мою скептическую физиономию внимания – еще в первый мой день в Тхам Пу он сказал: «Меня не интересует, во что ты веришь. Меня волнует, о чем ты думаешь и что делаешь».
– Был Татхагата одним из юных хищников в большом выводке, и жили они в пещере у корней могучего баньяна в густом лесу, – продолжил он как ни в чем не бывало. – Мать-волчица скоро перестала кормить детей молоком, и волк-отец начал приучать их к крови и охоте. Сначала он приносил им куски мяса, косуль, оленей, зайцев, потом стал таскать придушенных зверьков поменьше, чтобы отпрыски могли поиграть с ними, понять, что такое убийство, проникнуться его жестоким духом и стать настоящими волками, серыми тенями, ужасом джунглей.
Рассказывать брат Пон умел, из его уст занимательно прозвучала бы и инструкция по пользованию ершиком для унитаза.
– Но Татхагата, хоть и в зверином теле, хорошо знал святой закон праведности. Понимал, что нельзя поедать кровоточащую плоть живых существ и тем более лишать их жизни. Поэтому он отказывался от пищи и держался в стороне от жестоких игр, которым предавались на поляне перед логовом его братья и сестры. – А как… – не удержавшись, осмелился перебить я. – Как он вообще оказался волком?
Ну как так, Будда,
– Увы, все подвержены действию кармы, даже тот, кто идет по дороге к свободе, – монах развел руками. – Миллионы лет, из жизни в жизнь совершал разнообразные деяния тот, кто позже стал учителем нашей эпохи, и среди деяний тех были не только благие. Пришлось Татхагате принять и это рождение, дабы избавиться от семян неблагого, посеянных в глубоком прошлом, – тех самых семян, что мешали ему обрести окончательную мудрость.
Это я мог понять: если накосячил, то исправляй и только после этого претендуй на просветление и все остальное.
– Эту жизнь обычно не вспоминают, когда назидательно рассказывают о прошлых рождениях Будды, – продолжил брат Пон, – или немного изменяют ее, ставят на место волка не столь хищное и свирепое животное. Но как по мне – куда больший подвиг отказаться от мяса, находясь в окружении волков, чем отказаться от мух, будучи всего лишь жабой.
Волк, предающийся медитации, – только буддисты могли выдумать такую штуку…
Я кивнул.
– Утолял голод он плодами смоковницы, банана, зернами и всем, что мог найти. Понятно, что остальные волки смотрели на него с удивлением и презрением, а братья и сестры смеялись над ним и часто кусали, пользуясь тем, что от такой неподобающей пищи тело Татхагаты было слабым, лапы не могли носить его быстро, а мускулы не имели должной мощи. Размерами он уступал всем и ни разу не оскалился, не зарычал на тех, кто издевался над ним, кто причинял ему боль.
Из-за деревьев выглянула крыша святилища. Я поставил лопату в сарай, и мы уселись под навесом. Солнце укатилось за горизонт, и стало быстро, как всегда в тропиках, темнеть. На храм Тхам Пу, расположенный на берегу Меконга, упали скоротечные мерцающие сумерки.
– На очередной охоте волк-отец убил косулю, и его дети, кроме одного, наелись до отвала горячего мяса и сладко уснули в глубине берлоги. Татхагате же, самому слабому и никчемному, досталось место у входа, на холодном и неудобном камне, но он не роптал – он занимался созерцанием, не обращая внимания на слабость и боль во всем теле.
«Волк, предающийся медитации, – только буддисты могли выдумать такую штуку», – подумал я, но потом вспомнил икону, где святого изобразили молящимся рядом с медведем, и озадаченно нахмурился: почему-то эта картинка вызвала у меня беспокойство.
– И бдительность, которой должен отличаться тот, кто хочет стать свободным, позволила Татхагате услышать далекий шум. Он все усиливался и усиливался… – монах сделал паузу (наверняка заметил, что я отвлекся), – превратился в треск, потом в грохот и наконец в ужасный рев… Пожар, истребительный лесной пожар! «Вставайте же! – закричал тогда Татхагата. – Бегите! Иначе огонь пожрет вас!»
Металлический звон, донесшийся со стороны кухни, заставил меня вздрогнуть. Нам всего лишь подали знак, что готов ужин (неизбежный рис с овощами), но я очень глубоко погрузился в рассказ брата Пона, и на миг мне показалось, что это зазвучал настоящий сигнал пожарной тревоги.