Противогазы для Саддама
Шрифт:
– Что это означает для нас?
– Ничего хорошего. Если Карпицкий даже выиграет в будущем арбитражный суд, с банка он ничего не получит. Сам подумай, что можно получить с банка, у которого нет никакой собственности? В РПЮЭ хорошо поломали головы, иначе не стали бы ликвидировать таллиннское отделение. По-моему, они в курсе каких-то наших дел, – он пожал плечами. – Ты, наверное, прав, кто-то внимательно следит за нашими передвижениями. Кроме того, господин Коблаков совершенно в открытую бьется за эшелон с бензином, да еще так же в открытую напускает своих людей на полковника Холкина. Откуда бы у него такая наглость? Не означает ли все это, что дела у господина Коблакова тоже сейчас идут не слишком блестяще? Может он собирается срочно поправить свои дела как раз за счет эшелона с украденным
– Ты не слишком драматизируешь ситуацию?
– Хотелось бы ошибиться.
Валентин задумался.
– А этот твой кореш… – неожиданно сказал он. – Все же подозрительно, что человек, на которого неожиданно свалилась такая куча денег, рассказывает об этом первому встречному…
– Я для него не первый встречный.
Валентин покачал головой:
– Да погоди. Речь не о тебе. Речь о крупных деньгах. Сам знаешь, люди в таких ситуациях ведут себя, мягко говоря, по-разному. Порой даже очень проверенные люди.
– Кто угодно, только не Жорка, – решительно возразил Сергей. – Он, конечно, пижон, но мы знаем друг друга с детства. В Киселевске много лет жили рядом – в одном доме через деревянную стенку. Вечерами перестукивались. Сами изобрели особый шифр. Между прочим, и первый бизнес в жизни был у нас общий. Мне тогда стукнуло десять лет, а Жорке двенадцать. Приходит как-то и говорит: «Рыжий, давай заведем дело. Настоящее дело. А то надоело клянчить деньги у предков». Я спрашиваю: «Какое»? Жорка объясняет: «С завтрашнего дня начнем планово собирать и сдавать бутылки». Если помнишь, в то время бутылка стоила двенадцать копеек, это не шиш с маслом. Для нас двенадцать копеек были деньги. Вот мы и занялись бутылками. Даже оборудовали в подвале специальный ящик. Сдали рубля на двадцать, потом надоело.
– Ладно, убедил, – засмеялся Валентин. – Все равно обратного пути нет. Давай обсудим план действий.
В окончательном варианте план выглядел так.
Валентин через день на поезде выезжает в Новгород, где встречается с полковником Холкиным и договаривается об обмене конкретной информацией, а Сергей и Леша на «семерке» выдвигаются в Эстонию. Встреча должна состояться, скорее всего, в Выру, но, может быть, и в Таллинне, в зависимости от обстоятельств. Главное, чтобы Лео Тиилк, личный друг Карпицкого, к их приезду нашел для них в Выру отдельную квартиру с телефоном. С гостиницами они сразу решили не связываться.
Леша появился у Сергея рано.
Если быть совсем точным, бесцеремонный стук в дверь послышался где-то около шести утра.
Глянув в дверной глазок, Сергей увидел на лестничной площадке плотного, как гриб, человека в кожаной куртке, в мятых джинсах, с щербатой улыбкой и откровенно бесстыдными голубыми глазами.
– Звонка не видел? – спросил Сергей, впуская водителя в квартиру.
– Да ну! Звонок! – махнул рукой Леша, дыша сложным перегаром и шумно сморкаясь в огромный клетчатый платок. – Я обычно сразу стучу. Подниматься, так сразу. Зачем резину тянуть? – И предупредил: – Ты не думай, что от меня пахнет. От меня совсем не пахнет. Я если и выпил вчера, то так, для угару. Это не считается. Если от меня тянет, так это не мой запашок.
– А чей? – удивился Сергей.
– Да так… От одной… – Леша на секунду замялся. – Короче, прощался тут с одной… Для ясности…
– С кем прощался? – еще больше удивился Сергей. – Ты же сам говорил, что последнюю жену выгнал год назад. Для ясности.
– При чем тут жена? Стал бы я с женой пить! – обиделся Леша, выпучивая на Сергея бесстыдные голубые глаза. – Речь не о жене. Речь о подруге. – Было видно, что воспоминание о подруге возбуждает в Леше большие и понятные чувства. – Не поверишь, сама прилипла. Сидит в кресле – без лифчика, в одних сапогах. Обута выше пояса. Прямо лошадь Пржевальского.
Он шумно выдохнул сложный букет наполовину еще не пережженного организмом алкоголя и бесстыдно выразил восхищение:
– У нее передок на люфту! Совсем как у амазонок.
– У каких еще амазонок?
– Ты что, правда? – удивился Леша. – Ты что, правда, в машине никогда не трахался?
– При чем тут машина?
– Так амазонки трахаются только в машинах. Я ж говорю, у них передок на люфту.
– И
– Секрет! – обрадовался Леша проявленному интересу. – Мне, например, со своими сверстницами неинтересно, я теперь дружу с молодыми. Ну, с амазонками там… Сегодня с той, завтра с этой… В лунную ночь, сам знаешь, хочется разбогатеть… – туманно намекнул Леша. – А тут опыт… У меня большой опыт… Это же страшная штука – опыт… Я чего только не видел в жизни, – невольно похвастался он. – Для меня любая новая подруга вроде боевой точки. У меня и отношение к ним, как у опытного бойца. Вычислим – задавим! Тут главное, краткость, и не жалеть сил! Разожги, разожги ее! – рубанул он воздух рукой. – После хорошей растопки она запрыгает!
Он изумленно моргнул выпуклыми бесстыдными глазами:
– А эту подругу я нашел на Таганке. Вышел из метро, поднимаюсь по эскалатору и хочется мне от души спеть, как матросу с «Варяга». Ну ты представить не можешь, так хочется петь! Душа горит, гортань жжет. Чувствую, не спою, бед наделаю.
– И?
– А чего и? Я без всяких и. Запеть на эскалаторе, это ежу понятно, менты повяжут. А душа горит, душа плачет, рвется, Серега, ну не могу, так хочется петь! Гляжу, в переходе стоит мужик с гармошкой. «Наверх вы, товарищи, все по местам!» Как в сердце смотрел, святой человек. Я прислонился рядом к стене и подтянул. Да так хорошо, что народ, не поверишь, собрался вокруг нас, как собирается вокруг депутата Собчака на митинге. Уж я в политике разбираюсь, – похвастался он. – Мы с гармошечным мужиком весь репертуар пропели – от «Шумел камыш» до «Интернационала». Нам проходящие мимо заслуженные коммунисты деньги бросали. Набралась полная шапка. Гармошечный мужик поделил поровну и говорит: «Завтра, Алешка, будь здесь, как штык! Мы с тобой на большие дела способны!» Ну, я деньги взял, а тут эта подваливает. Ну, которая без лифчика и в сапогах.
– Так и шла по переходу? – не поверил Сергей.
– Ты что! – возмутился Леша. – Что мы, не люди? Шла она в полной сбруе, во всех своих спасательных поясах. Я дома, пока расхомутал подругу, выпил почти полбанки. Но ты ведь знаешь, для меня этих сложностей нет, – намекнул он. – Вычислим – задавим! Это утром она успела только-только натянуть сапоги. Я на нее гляжу, не такая уж глупая, какой показалась с первого взгляда. Гораздо глупее! – похвастался Леша. – Сидит, обутая выше пояса, и молчит. Не-е-т… – бесстыдно протянул, покачал круглой головой Леша. – Прав был Егор Кузьмич. Круто падает нравственность.
Рассказывая о своих приключениях, шумно сопя, шумно сморкаясь в огромный клетчатый платок, Леша, тем не менее, умудрился очень быстро и очень толково загрузить «семерку». Проверив пинком показавшийся ему подозрительным баллон, он пожаловался:
– Теперь ведь, куда ни ткнись, одни бляди.
– Да ну, – не поверил Сергей. – Это, наверное, тебе такие попадаются.
– Ну, не знаю. Может, и так, – миролюбиво, но шумно согласился Леша, выворачивая с Красноказарменной на Шоссе Энтузиастов. – Я вообще-то везучий. У меня одна такая баба была, что ты не поверишь. Жизнерадостнее любого психа. Я с ней ночью познакомился. Прямо на улице. Шел дождь, темно, ни хрена не видно, а сердце поет, Серега, ну вот поет сердце, а у нее, слышу, тоже голос как у медведицы. Сильно понравился мне ее голос. Я, помню, еще подумал, такая мощная, да она за женскую честь всю ночь будет бороться! С таким голосом бабы, как правило, не подводят. А мне как раз хотелось пободрствовать. Я так заторопился, что даже свет не стал включать дома. Все на ощупь, все руками, прямо как в каменном веке! Ну, сам знаешь, как это бывает, – намекнул он. – Вычислим – задавим! Ну, шерсть там, входное-выходное отверстия, и все такое прочее. Под утро она уже прямо по мне ползала, как таракан в Сверчковом переулке. То ли у нее четыре руки, то ли четыре ноги, я так и не понял, но свет ни разу не включил. Пускай, решил, останется светлой тайной. – Он неодобрительно покачал головой: – Не то, что вчерашняя… Из-за вчерашней я черепаху забыл покормить… Живет у меня черепаха, – пояснил он Сергею. – Я на нее ронял молоток, в ванне ее било током, а ничего, ползает. Теперь решит, дура, что я сбежал.