Противоречия любви
Шрифт:
– Она и твоя дочь… хоть и не родная. Тоже могла бы хоть сочувствие изобразить.
– Сочувствие? Она всех нас опозорила! Или ты забыл – у тебя еще три дочери на выданье и сын маленький? Какого им теперь будет, когда все знают, что старшая дочь честь потеряла? Это пятно на всех нас!
– Еще ничего неизвестно… – хотя барон знал, что Роза права в своих словах, но как же больно было это осознавать.
– Отдай ее Шандору. В нашем доме ей не место!
– Это только мне решать! И хватит об этом.
Роза замолчала, зная, что с мужем лучше не перегибать палку. Пусть понемножку,
Глава 6
Из глубины зеркала на Дару смотрела девушка с яркой восточной внешностью. Алые губы не требовали помады, а густые черные брови – подводки. Только вот красивые глаза цвета ночи таили в своей глубине отчаяние. Дара отвернулась от зеркала, понимая: ее лицо зажило, и тот, кого она ненавидит сейчас больше всего на свете, опять придет к ней. За эти дни она столько всего передумала, столько раз обходила свою комнату в поисках шанса на побег, а гуляя в саду, всматривалась в высоченный забор, надеясь найти хоть одну подсказку, как ей спастись. Но ничто не давало ей шанса. И тогда ее мысли опять возвращались к Полонскому. Гер… она боялась его. Он бил ее, и в каждом его ударе она чувствовала злобу и ненависть. От этого становилось еще страшнее. Его глаза, которые раньше для нее были медовыми, теперь ассоциировались только с глазами тигра. Там была звериное желание обладать ею. Она видела это в мерцании его глаз, чувствовала в воздухе, который пропитывался накалом страсти, и ощущала в себе, когда он брал ее, не щадя.
Теперь, изо дня в день подходя к зеркалу, она видела, что время, когда он придет, стремительно приближается. Нужно что-то предпринять, но что? Нет, травиться и топиться она не собиралась. Она твердо решила убежать от него. Тогда нужно бороться. Но как? В очередных метаниях по комнате Дара увидела небольшую вазочку на трюмо с искусственными цветами. Она взяла ее и, зайдя в ванную комнату, завернула в полотенце, а потом этим кульком ударила о край ванны. Вазочка раскололась. Самый большой осколок Дара взяла и, вернувшись в комнату, спрятала под кровать. От чувства мнимой защищенности стало немного легче.
***
Выйдя из кабинета министра после удачных переговоров об экспорте пшеницы в африканские страны, обеспечивающем прикрытие для переправки туда оружия, Гер шел по коридору к лифту. Там он увидел Ковало, и его настроение резко упало. Он уже чувствовал, что произошло что-то плохое, иначе Ковало не приехал бы за ним сюда.
Выйдя из лифта и шагая по холлу до больших стеклянных дверей, они молчали. Только сев в машину, Гер, не оборачиваясь, сказал:
– Говори.
– Опять у нас наркотики нашли на нефтебазе. Но сейчас всё очень лажово… Хотя для прессы это неважно. Там уже все: журналюги, телевизионщики… Скандал раздувают.
Ковало помолчал, затем посмотрел на Германа.
– Мне кажется, это не барон подбросил. Слишком грязная работа… Да и зачем ему? Он ведь понимает, что всё дочке аукнется.
– Может,
Гер неспешно достал из пачки сигарету и, поднеся к ней зажигалку, высек огонек пламени.
– Поехали разбираться с этим, а потом в коттедж. Видно, кто-то очень хочет, чтобы дочке барона аукнулось. Так не будем разочаровывать его.
***
Дверь в комнату распахнулась неожиданно. Дара так и застыла, держа в руке лист бумаги, из которого делала кораблик. Гер с силой захлопнул дверь за собой. От него веяло дорогим табаком, алкоголем и злостью.
– Детка, иди ко мне, – говоря это, он скинул пиджак и затем ослабил узел галстука.
Дара спрыгнула с кровати и незаметно скользнула рукой под нее. Нащупав осколок от вазочки, она быстро взяла его в ладошку и крепко сжала.
– Ты опять хочешь поиграть? – в его голосе чувствовалось раздражение. – Только вот сегодня я не намерен это делать, у меня был тяжелый день.
Гер злился на этих цыган, из-за которых он сегодня опять разруливал всё с прессой, телевидением, а затем делал звонки нужным людям. Как же за всё это он ненавидел этот сброд. И вот эта, с длинными волосищами, одна из них.
Он быстро обошел кровать, на ходу снимая рубашку.
Теперь Дара могла полностью рассмотреть его – красивый торс с кубиками пресса, ни грамма жира. На руках татуировки, невиданными экзотическими узорами идущие к плечам. Она стала отползать по ковру, чувствуя, что ей страшно.
Видя, что цыганка пытается уползти, он схватил ее за руку и дернул на себя. И сразу почувствовал, как в бок впилось что-то острое. Он инстинктивно прижал руку к боку и увидел на пальцах кровь.
Девчонка вырвалась и отбежала, держа в руках окровавленный осколок.
– Я люблю кровь… – Гер поднес окровавленные пальцы к губам и слизал с них капли крови. Он чувствовал, что это всего лишь порез – силенок у нее не хватило пырнуть его. Да и таким осколком сложно это сделать, вот и себе руки порезала. Он видел, что по ее пальчикам струится кровь.
Дара, видя приближающегося мужчину, стала отступать, но сзади была стена, и она уперлась в нее спиной. Ее сердце учащенно билось, дыхание сбивалось, а руки тряслись. Она никогда никому не причиняла боль, а здесь ей пришлось всадить в этого человека осколок вазы, и она не знала, насколько сильно получилось. Чувствуя боль в ладони, сжимающей осколок, она перевела взгляд на свою руку и увидела кровь. Ее пальчики инстинктивно разжались. В этот момент Гер перехватил ее кисть, и осколок выпал на пол.
– Не зли меня… Я и так еле сдерживаюсь…
– Ненавижу!
Дара с отчаянием забилась у него в руках. Удар в солнечное сплетение перекрыл воздух, и она скрутилась пополам, пытаясь дышать. Дальше всё было как в тумане: треск рвущейся одежды, его руки на своем теле, а потом заполненность внутри.
Она повернула голову и, смотря в его глаза, произнесла:
– Ненавижу тебя…
– Люблю таких… Ты меня этим сильно заводишь… – через срывающееся дыхание произнес Гер, продолжая подаваться бедрами вперед.