Противостояние 3
Шрифт:
******* Первая поправка к Конституции США - провозглашает право свободно получать и распространять информацию.
Москва
Денежный переулок 22
20 ноября 1987 года
Возмездие...
Каким оно бывает? Да по-разному - каждый раз. Но чаще всего - неожиданным и жестоким.
Только что построенная по индивидуальному проекту десятиэтажка располагалась в тихом районе Москвы, была окружена зеленью -
Началось ночью, по-зимнему морозной и тихой, в одиннадцать часов ноль-ноль минут. Четыре машины появились в переулке, они ехали с разных сторон, ехали вполне себе мирно, не превышая скорость. Две шестерки, Нива и новенькая восьмерка. И лишь достигнув нужного здания - верней, не самого здания, а подъездных дорожек к нему, они резко свернули к зданию...
По инструкции, сотрудники КГБ - в каждой машине их было трое, по пистолету на каждого и один автомат АКС-74У в багажнике, во время смены должны были бодрствовать, все трое. На самом деле, бодрствовали только трое - двое в первой машине, и один во второй. Самые молодые, их для этого и взяли в экипажи. Да и что тут может произойти такого - если даже хулиганы появятся, проснуться секунда молодой растолкает...
И поэтому, когда две машины - обе шестерки почти синхронно остановились рядом с припаркованными ГБшниками машинами - те, кто спал, не успели даже проснуться. А те, кто бодрствовал - не сумели разглядеть во тьме московской ночи, в неверном свете фонарей почти ничего - ни опущенные со стороны пассажиров стекла в дверцах, ни смотрящие на них опаленные дыры стволов...
Четыре автомата Калашникова АКС-74УБ заработали одновременно, лязг бешено бегающих затворов и стук пуль о сталь кузовов машин были слышны громче, ем шум выстрелов, он надежно глушился ПБСами. Автоматчики работали наверняка - каждый не отпускал курок до тех пор пока затвор не лязгнул последний раз вхолостую, каждый автомат выпустил по тридцать пуль и каждая машина приняла в себя по шестьдесят. Осколками осыпались стекла, отчетливо запахло паленым. Никто в салонах обстрелянных машин не выжил.
Выскочив из машин, боевики бросились к зданию, на ходу перезаряжая оружие. В каждой машине их было трое - двое немцев и один советский офицер, командир тройки. Пока бежали до подъездов, до успевших занять позиции товарищей - боевики уже успели перезарядить свое оружие, благо магазины они смотали по два изолентой...
– Цвайтен унд виртен айнтаг! Шнеллер! Шнеллер! *
В одном из подъездов открылась дверь - обычная дверь, деревянная, одна из секций из толстого стекла. Мордатый то ли консьерж, то ли охранник, легко одетый, высунулся на улицу, на мороз - и замер, глядя на бегущих к подъезду бойцов и не в силах осознать увиденное...
– Что...
Бегущий первым
– Шнеллер!
Один за другим боевики прорвались в подъезд, перепрыгивая через труп убитого консьержа...
– Фюнфен, секстен - фор орт! Ворхалле! Нименд гебен соллте!**
– Яволь!***
Это могло происходить сорок с лишним лет назад, в сорок первом. Отрывистые команды на немецком, автоматный огонь, бегущие к зданию бойцы. Но это происходило здесь и сейчас, в советской Москве. В Москве восемьдесят седьмого года...
На площадку кто-то высунулся - возможно, кто-то из ветеранов. Весь подъезд был передан для заселения КГБ, здесь жили и Крючков и Бобыкин и много кто еще. Инструкция у офицера, командующего прорывающимися на нужный этаж бойцами, была простой - сначала стрелять на поражение, потом разбираться. Но у офицера был еще и здравый смысл. И была совесть, не позволившая ему вот так просто застрелить седого старикана.
– КГБ! Закройте дверь!
– грозно рявкнул он
Дверь закрылась...
– Дизер этаж!****
Офицер застучал в дверь - и, словно отвечая ему, за дверью глухо грохнуло, негромко и отрывисто. Как в тридцатые...
– Ди тюр ауфбрехен!*****
Один из немцев разбежался, ударил в дверь, налег на нее всей массой. Раз, другой. Остальные расположились на лестничной площадке, целясь вниз, вверх, на лестничные пролеты, на дверь, которую ломал их товарищ...
Дверь не выдержала с третьего удара - провалилась внутрь, немец едва не упав пролетел в прихожую, следом бросился офицер.
Полутемная прихожая. Запах... пыли какой то. Просто обставленная квартира, с гардеробом, с висящими на вешалке мужскими вещами, с рогами и двумя шляпами, повещенными на них.
Кухня - чисто! Газовая плита, холодильник, табуретки, два стола.
Комната - чисто! Видно плохо, но ясно, что там никого нет...
Кабинет! Щелкает выключатель под левой рукой, болезненный желтый свет трехрожковой люстры заливает комнату.
Первый заместитель председателя КГБ СССР, начальник Пятого управления КГБ СССР, координатор второго этапа плана "обновление", предусматривающего среди прочего расчленение СССР и разоружение перед лицом врага, Викентий Михайлович Бобыкин сидел за большим, старым стволом, навалившись на него всем телом, правая рука безвольно валялась на отлете, у самого края стола. Он был одет в старый халат темного цвета - видимо, приготовился ко сну, когда что-то услышал или увидел. И понял - что все бесполезно, не пощадят. В руке был зажат старый Зауэр-38, наверное, еще времен войны, трофейный. Кровь почти не текла...
Твою мать...
Офицер повернулся к немцам.
– Шутц дер вохтунг! Нименд гебен соллте! ******
– Яволь!
Офицер двумя шагами оказался рядом со столом поморщился, протянул руку - и отдернул ее. Достал платок, обернув руку платком, поднял трубку одного из телефонов, из числа имевшихся на столе. Поднес к уху - гудков не было.
Твою мать...
Связи не должно было быть - специальные группы должны были блокировать все возможные каналы связи Москвы либо помехами, либо физическим уничтожением аппаратуры.