Противостояние душ

Langsuir

— Не все раны можно залечить. Не каждого человека можно спасти. Бальт верит в Зева, но он верит в то, что Зев выдержит любые пытки, но сможет ли он выдержать, как у него на глазах мучить будут её. Как какой-то монстр, наподобие Виктора, будет насиловать её несколько часов подряд. Выдержит ли он её крики боли? И смог ли это выдержать любой. Физическая боль — ничто по сравнению с той болью, когда ты видишь, что мучают того, кого ты любишь. Об этом Бальтазар не думает? Спросил бы Логана… Он всегда говорил, что единственное, что он до сих пор видит в кошмарах, а точнее слышит — это нечеловеческие крики Виктора и крик боли своей матери, когда убили его отца. Хотя думаю, что Виктора он теперь оплакивать и жалеть не будет. Это

были несколько минут, а он будет слышать как кричит она часами, — произнёс Блондин, — нет. Они уничтожают не физически, они уничтожают морально. Скажи, сколько боли любимого человека способен вынести другой и при этом остаться в нормальном сознании? Смотреть, как того, кого ты так любишь, мучается в жуткой агонии, истекая кровью, а ты ничего не можешь сделать. Вообще ничего. Полная беспомощность. А кровь твоего собственного соула, которую ты чувствуешь на своём теле. Я рад, что Бальт уверен, что Зевран это вынесет.

Гаррет сильнее прижал Андерса к себе. — Я не знаю о пытках практически ничего. Мы не пытаем врагов, это недостойно викингов. Я могу лишь себе представить, насколько это больно, как можно сойти с ума, как ужасно невыносимо видеть когда мучают твоего любимого человека. Я не знаю Зева так хорошо, как Бальт. Может, Бальтазар говорит так, чтоб себя самого успокоить. Или нас успокоить — я не знаю. Но я хочу верить, что мы не только физически их спасем, но и спасем их целостных, не уничтоженных морально, психически… Я хочу в это верить, потому что иначе не захочется даже встать и сделать что-то. Когда ничего нет — остается надежда на лучшее, и вера в это лучшее, — Гаррет вдруг улыбнулся, — а викинг с верой и надеждой, да еще и с блондином в придачу могут горы свернуть, правда? — он заглянул Андерсу в глаза.

— Вера — это хорошо. Вера и надежда — это необходимость, но если это лучшее не случится, то это сломает ещё сильнее. Поэтому я и рассматриваю худшие варианты, — усмехнулся Андерс, — потому что всегда найдётся тот, кому будет хуже. А потерять кого-то ещё мы просто не можем, — выдохнул парень, — но мы справимся, обязательно справимся, — сказал блондин, прижимаясь к своему соулу, — и Виктор за все ответит.

— Худшие варианты… сколько не готовься, жизнь сделает по своему… Лучше, не расстраиваться заранее, а увидеть, что будет дальше. И не будем мы никого больше терять, — проговорил Гаррет, — я что, зря Одину по вечерам молюсь за всех нас? Да, я знаю, он человек, но это же не означает, что ему нельзя молиться, — Гаррет убрал с лица Андерса пару прядей, смотря в странные, но уже такие знакомые глаза, — могу тебе молиться. Ты почти как бог или не почти. И приносить жертвы, — его глаза мерцали, а губы чуть улыбались, — например, жертвы в виде дайкири, а ты будешь милостиво меня одаривать своими благосклонными взглядами, ласковыми поцелуями… и что там еще у бога есть в перечне даров?

— Я представил, что ты попросил бы такие дары у Одина, — рассмеялся Андерс, обнимая Гаррета, — представляю какое у него было бы лицо. Мы бы увидели Фригге в гневе, — произнёс он, слегка отстранившись и глядя в глаза своего соула, — спасибо, Гаррет, мне стало легче.

— Ты что, — Хоук засмеялся, — у нас с Одином односторонний разговор. Хотя я иногда рад, что он не телепат, иногда я несдержан… Правда, легче? — Гаррет заулыбался. — Я буду только рад поддержать тебя еще. Обращайся ко мне, когда тебе плохо, если я не замечу сам; я для тебя всегда открыт и всегда постараюсь помочь. Чем смогу. Я ведь рядом… Настрою тоньше свой радар, и буду сразу просыпаться как только ты шевельнешься, — усмехнулся он.

— А может быть он телепат, — сощурился Андрес, — просто очень умело скрывает этот факт. Да ладно, нам с Этьеном давно надо было напиться на пару. Это бывает полезно. В конце концов мы с ним близкие друзья. Так что можешь не ревновать. У меня чувств к Реми никогда не было.

— Наверное, не телепат, или

не вслушивается в мои умственные бредни, — засмеялся Гаррет, — а то бы еще в лет 8 меня бы уже наказал, когда я просил у него, чтоб у всех сестер поотваливались головы, так они меня доставали… А викинг и ревность это не разделимо. Но я имел в виду, что ночью сам проводить буду тебя к Этьену, вдруг на моего милого соула нападут по дороге… или Гейб будет доставать. Извини, я немного переревновал, что как ревнивый муж прибежал тут спрашивать, что было между вами. Я просто… — тут могучий викинг чуть ли не заковырял пальчиком ладонь второй руки. — Ну, ты хороший, и милый, и красивый. Я просто обожаю тебя. И не хочу ни с кем делить.

— Как ты меня тогда от Локи не изолировал? — рассмеялся парень, — если и был смысл к кому-то ревновать, то только к нему. Ты тоже нравишься мне, Гаррет. Так что можешь не переживать — я не буду тебе изменять. Так это вроде называется. Я не особо силён во всех этих отношениях. Ну то есть в таких отношениях. Из всех нас только у Реми, Логана и Кен было что-то подобное в Ордене. Ну и у Магнуса с Дорианом, но их роман был с лабораторией и колбами, и я не уверен, что это считается, — усмехнулся Блондин.

— Я решил не трогать сына Одина, — засмеялся Гаррет, — мало ли. Да и Кас мне очень помогал в этом. В изоляции самого Локи от тебя. Спасибо… У меня хоть и нет опыта отношений, но такие штуки, ну, как измена и все такое, оно не зависит от опыта. Это просто есть, — Гаррет явно запутался, смутился. Но попытался исправиться: — Хотел сказать, что я серьезно к тебе отношусь. И не смотря на то, что я вроде бы сильный и все такое, ты у меня… ну словно бы внутри. А вокруг толстенные стены брони. А ты внутри. Поэтому все, что касается тебя, это способно ранить сильнее любого оружия. Ну, ты понял. Я как двенадцатилетний парнишка на первом свидании пытаюсь из себя выдавить, что ты мне очень дорог, очень. Ну, типа я люблю тебя, Анди. Вернее, совсем без «типа».

— Приемного сына Одина, — усмехнулся Андерс, — хотя Локи он любит, как родного, но ты и сам слышал, что сказал Тор. Хотя да… Кас и Локи. Я даже не ожидал. Поскольку с самого первого дня Лафейсон решил, что ему достался самый скучный парень в мире. Это Дори и Магнус с первого дня пропали и все, их не вернешь для реальности. Чувства — слишком сложная вещь, порой они появляются мгновенно и все… Вот ты смотришь на человека и все уже понятно, а бывает, что ты долго осознаешь, что чувствуешь. Бывает, что все это зарождается долго, заглушая прошлые привязанности. Но я тоже люблю тебя, Гаррет, определенно.

— Неожиданно, — крякнул Гаррет, прижимая соула еще крепче и находя его губы своими, целовал нежно и неистово, и в этом был он весь, сила и нежность переплетались в странном сочетании в викинге, делая его сильным снаружи и до невозможности нежным внутри. Но лишь только одному Андерсу он готов показывать эту свою внутреннюю сущность.

***

Как только Гамбит неохотно вышел за Гейбом из их комнаты, Габриэль сразу же схватил его за руку и потащил куда-то по коридору. Завернули в ту часть крыла базы, в которую редко кто заглядывал, и остановившись у малоприметной двери, открыл ее ключом, который достал из кармана. Толкнул дверь и предложил Этьену зайти.

Гамбит удивленно шагнул внутрь. Это когда-то была то ли кладовка, то ли подсобка, небольшая комната без окна, но сейчас посредине стояло удобное широкое кресло, рядом мини-бар с кучей бутылок, мини-холодильник, столик с бокалами, небольшая панель телевизора, а дальше стол, на котором были разложены всякие железяки, в коробке было куча звездочек и всяких других штук, которые Гейб метал. Тиски, напильники всевозможные, что говорило о том, что Гейб еще тут и работал.

— Мое тайное убежище, — усмехнулся Габриэль, закрывая за собой дверь на замок. — Присаживайся, наливай себе, чего хочешь. У меня, если что, есть и лайм, и соль.