Противостояние
Шрифт:
Мурашки пробежали по спине Антона после этой фразы. Он слегка сгорбился, что не ускользнуло от глаза Александра.
— Поверь, ты ничего не почувствуешь, — попытался он успокоить парня.
— Мне кажется, ты его больше напугал, — произнес Пес. — Как думаешь, а он меня слышит? Тот Семен, про которого говорил старик, тоже меня слышал, как и парень. Может быть, не стоило его убивать? Еще один нам бы очень пригодился
— Ну уж нет, советчик, — укорил Пса Филимонов. — Ты же знаешь, с ним все было не просто так. А за дело.
— Ладно. Больше так не буду.
Немой разговор не мешал Антону смотреть по сторонам. Людей становилось
Монотонный гул улицы разорвала сирена, воющая так пронзительно, что некоторые пешеходы заткнули уши и сменили направление движения. Антон увидел полицейский автомобиль, который медленно двигался поперек потока в их сторону. Загородив движение двух ближайших к ним полос, автомобиль остановился. Из него выбрался мужчина в форме. Сирена затихла и следователь Сергейцев напряг свои голосовые связки:
— С собакой! Вы двое! Не двигайтесь! — и вытащил пистолет. — Руки вверх!
Антон поднял руки, не намереваясь сопротивляться. Александр осматривался по сторонам, делая вид, что не замечает следователя.
— Его тоже нельзя? — с нотками надежды спросил Пес.
— Не будь таким кровожадным. Его нельзя. Он тоже может пригодиться. — Краем глаза он заметил, как Пес понурил голову.
Следователь вышел из-за автомобиля и медленно, не опуская пистолета, двигался в их сторону.
— Что нам делать? — спросил Антон, внимательно наблюдая за человеком в форме.
— Ничего, — ответил Александр и наконец нашел свою цель: старенький автомобиль, который не спеша двигался по встречной полосе. У него сегодня было достаточно сил, чтобы немного изменить траекторию движения легковушки.
Пару секунд спустя дымящийся капот детища отечественного автопрома уже подпирал полицейский автомобиль. Пока Сергейцев отвлекся на шум, троицы и след простыл — в мгновение ока собралась толпа, которая скрыла их от следователя.
— Вот это везение, — сказал Антон, когда они оказались рядом с домом, — просто невероятное.
— Настолько невероятное, что это и не везение вовсе, — ответил Филимонов. — Это ловкость рук и никакого мошенничества.
И прежде, чем Антон успел открыть рот, чтобы задать еще один вопрос, его вежливо подтолкнули к дому.
— Сейчас твоя главная задача — найти камень. Если этого не сделать, все будет впустую.
Они вошли в скромный старый домик. Антон начал копошиться в вещах.
— Кажется, вам не очень везет со знакомствами — начал он. — Чернов вас не слишком любит, а теперь еще и этот полицейский на улице.
— Благими намерениями, сам понимаешь, — ответил Александр.
— Да понимаю, конечно. Пусть это только лишь выражение, но… — он продолжал раскидывать вещи, пытаясь найти камень.
— Прекрасно, — улыбнулся мужчина.
— Что прекрасного?
— То, что есть еще люди, которые не признают
— А. Ну да, я не верю в это.
— Я бы на твоем месте не верил ни во что, — сказал Александр, присаживаясь на скрипящую кровать. — Все, что сейчас есть в вашей культуре — все слишком новое.
— Новое? — переспросил Антон, повернувшись от стула с комом вещей в руках.
— Ну или обновленное. Вот почему, по-твоему, исходной культурной точкой твоей страны является Византия, она же Греция, в которой есть мифы о минотаврах, а у вас ничего такого нет?
— Религия вытеснила?
— Отчасти. Но холодно.
— Ммм, — юноша по-прежнему стоял на месте и Александр поторопил его, — может быть, потому что это не наше?
— Не ваше?
— Ну, изначально не наше.
— Таак, теплее.
— В смысле, что греки из поколения в поколение верили, что существуют всевозможные, эээ, зверолюди, назовем их так. И каждое следующее поколение это все впитывало. А у нас был свой набор легенд. Про леших и водяного. Про Бабу-Ягу и Кащея. И греческое все не очень прижилось.
— Хм, — Филимонов покачал головой. — Интересная мысль. Более правильная, чем те, что мне доводилось слышать раньше. Скажем так, истину у вас уничтожили во имя власти. Все, что противоречит официальной истории и уж тем более религии, вот уже больше тысячи лет активно вычеркивается. Создаются «народные» сказки, шлифуются, становятся более добрыми.
— Дааа, я слышал про сказки братьев Гримм, что они изначально было жестокими и все такое.
— Не только. Нынешняя переделка уже не первая по счету. Это именно переделка братьев. А до этого сказки были более правдивыми. Красная Шапочка, например, не просто несла пирожки своей бабушке. Это же целая формула. Нести что-то съедобное в лес. Пока люди стремились лишь выжить, в очередной раз, кстати, они нередко делились своей добычей с теми, кто был сильнее. То была не бабушка, а своеобразный лесной дух, если говорить понятными словами. Красный цвет тоже символичен. Верования в женскую силу и красоту до ваших Темных веков также были понятны. Поэтому в лес идет не отряд охотников — потому что из них никто не выжил бы. А женщина, которую не должны тронуть, символ мира и покорности. С дарами. Едой. В некоторых версиях она сама была жертвой, кстати.
Антон сел на свободный стул и совершенно забыл о поиске камня. Столь необычная теория для него, кто долгое время увлекался историей, была очень интересна.
— То есть, почти все сказки сейчас — один большой вымысел? — спросил он.
— Подгонка под действительность. Привели христианство — начали усердно затирать все, что было до него. Надо было сдружить народ — появлялось и популяризовалось народное творчество. Просто представь себе, — Александр закинул ногу на ногу и кровать под ним жалобно скрипнула, — народ, который с утра до ночи занят выживанием и боится любого отклонения от нормы: затмения, урагана, любой другой непогоды — имеет свободное время, чтобы сочинять песни. Я не говорю, что люди были безграмотны. Они вполне могли что-то придумать — даже тысячи лет назад в самое захудалой деревушке были образованные люди. Но чаще всего они все были заняты. А культура шла сверху, насаждалась от обретшего еще слабую власть государства и духовенства. Это уже потом, когда появился абсолютизм, упоминания об этом стерли — и автором сказок стали считать народ. Как-то так.