Противостояние

Витич Райдо

— Поняла, — в той же интонации ответила Лена и пошла. Миша проводил его обалделым взглядом:

— Ну, дает, разведка. О, сейчас братва рада будет, держите меня семеро. Бабу в командиры! Тьфу! Голову бы оторвать, кто услужил.

Она чувствовала себя не просто неуютно — жутко неудобно, и мечтала лишь об одном, не краснеть под взглядами солдат. Их было слишком много и каждый ее взглядом провожал, оглядывал, как голодный.

— Товарищ лейтенант! — подбежал щупленький

с наглым взглядом. — А вы к кому?

— Развед отделение.

— Ну?! А че не к нам, красивая?! — ощерился.

— Отставить! — процедила, остановившись на минуту. Разозлилась мигом. — Кругом, шагом марш!

Мужчина вытянулся, глянув на нее с презрительным прищуром, развернулся и к своим бойцам пошел, а Лена дальше двинулась, понятия не имя когда куда-нибудь придет. В спину гогот раздался.

У нее было ощущение, что она попала в какой-то бардак, цирк, причем то ли она клоун, то ли все вокруг — неясно было.

— Лейтенант? — услышала, обернулась. К ней молодой мужчина подошел, отдал под козырек:

— Лейтенант Гаргадзе, Отар.

— Лейтенант Санина. В чем дело?

— Ни в чем, — улыбнулся. — Имя можно, или секрет?

— Лена.

— Приятно, — склонил голову, прижав ладони к груди. — Кого-то ищите?

— Развед отделение.

— Вместо Синицина? — сообразил мужчина. — Пойдемте, покажу.

Перепрыгнул колею и руку подал, помогая девушке перебраться. Повел к краю рощи:

— Вы разведчица, да?

— Да.

— Страшно, наверное? Тяжело женщине на войне.

— Вам легко?

— Мне? Нет.

— Тогда о чем речь?

— Ух, как строго, — заулыбался. — Вы всегда такая?

— Какая?

— Сердитая.

— Нормальная.

— К нам откуда? Или тайна?

— Из госпиталя.

Мужчина серьезно посмотрел на нее:

— Очень плохо.

— Почему?

— Женщин не должны ранить, женщин не должны убивать, женщин должны любить, на руках носить, цветы дарить.

— Как — нибудь после войны.

— Ээ! Война-войной, а сердце не время — человека выбирает. Ваше сердце, смотрю, не занято.

— Ошиблись. Занято. Давно и монументально.

Отар смолк. Молча довел ее до блиндажа и отвесил галантный поклон, только каблуками на манер гусара не щелкнул:

— Если заскучаете, всегда буду рад развлечь…

— Думаю, нас без вас развлекут. Немцы, — отрезала и в блиндаж зашла.

Отар вздохнул:

— Неприступная, — констатировал. — Но красивая. Дааа.

Лена оглядела прокуренное помещение: не прибрано, неуютно, сумрачно, на пороге сапоги валяются, слева за столом сопит солдат, уткнувшись в локоть, вдоль стены тоже спят вповалку, с головой шинелями укрывшись. Храп стоит.

И хоть бы кто пошевелился!

Ввались так фриц — пара секунд, пара очередей и нет отделения.

Лена

постояла, поздравляя себя с прибытием в «доблестную» часть и с первым знакомством с подчиненными. И не сдержалась, бухнула ногой по пустому ведру справа у дверей. То загрохотало по полу.

— Чего? Ну? — подкинуло солдата за столом. Пара мужчин из под шинелей носы высунули, на девушку уставившись.

— Ну, чего тебе? — пробасил один.

— Слушай, уйди, а?!

— Не «ну» и не «а»! Подъем! Всем привести себя в порядок и построится! Две минуты! Время пошло! — выпалила и вышла.

Злость брала: регулярные войска, а разгильдяйство какого в отряде партизан не было. А там, между прочим, гражданских половина. Что и говорить, Георгий Иванович был отличным командиром, примером для Лены. И на посту партизаны не спали! И без постов тоже!

Не хорошо конечно с криков начинать, но Лена уже кое-что поняла — не будет строгой, на шею ей все кому не лень сядут, и будет разгильдяйство продолжаться, цвести и плодоносить. Не добьется дисциплины, не сохранит вверенный ей состав, и будет на ее душе грех за чужие жизни, а ей этого греха уже хватает на век вперед.

Из блиндажа выползали заспанные солдаты, лениво, нехотя. Один вовсе потянулся и, встретившись с тяжелым взглядом синих глаз, подавился, откашлялся и руки в брюки сунул:

— Ну?

Видимо офицерская форма на женщине снимала правила субординации и все могли «нукать», "тыкать", относиться не как к командиру, а как прибежавшей на танцульки барышне.

— Построились! Понукать в конюшне будете!

— О! О-о-о! — покрутил головой кудрявый, вспрыгнул за остальными на насыпь окопа и чуть не степ выдал ногами.

Лена оглядела отделение и вздохнула: вид, как у банды батьки Махно.

— Привести себя в порядок, застегнуться! — скомандовала, приготовившись к первому бескровному бою на линии фронта.

— Деточка, а ты не попуталась? — качнулся к ней здоровяк с обветренным лицом и черными глазами.

— Отставить! — осекла его взглядом. — Я ваш новый командир. Лейтенант Санина. Прошу отставить разговоры и выполнять!

Мужчины переглянулись.

— Еееп…

— Охренели, что ли?! — возмутился кудрявый.

— Замолчали и привели себя в порядок! — закипела Лена.

— Крындец, братва, — бросил кто-то.

Мужчины нехотя поправили гимнастерки, застегнули воротнички, выпрямились, и смотрят с ленцой и неприязнью: чего еще скажешь?

— Повторяю, я ваш новый командир, лейтенант Санина. Прошу представится вас.

— Сержант Замятин, — кивнул пожилой, самый спокойный.

— Рядовой Васнецов, Григорий Александрович, — с нажимом пробасил здоровяк. Оттопырил в презрении губу.

За спинами Лены солдаты начали собираться, хохоточки послышались.