Противостояние

Saltwater Marina

Топ Капы. Султанские покои.

Время близилось к поздней ночи, поэтому Султанши с супругами откланялись с ужина, снова даря поздравления султану и его жене, претерпевая негодование.

Проводив взглядом уходящих Хюмашах Султан и Ахмеда-пашу вслед Эсмехан и Соколлу, Сейхан с улыбкой обернулась к Мехмету, все еще держащему ее за руку.

Нурбахар, жестко нахмурившись, поднялась с подушки и взглянула в темно-карие глаза, которые когда-то точно также смотрели на нее, как сейчас на Сейхан.

— Повелитель. С вашего позволения

я желаю попрощаться с детьми перед тем, как отправлюсь обратно в Старый дворец.

— Разумеется, — согласно кивнул головой Мехмет, наблюдая за тем, как и Сейхан в своем золотом платье поднимается из-за стола. — Что такое, Сейхан?

— Я бы хотела подготовиться к нашей брачной ночи, Мехмет.

Ухмыльнувшись, султан позволительно кивнул и темноволосая госпожа, поклонившись с чарующей улыбкой, поспешила в след уходящей мрачной Нурбахар в коридор.

— Нурбахар, — окликнула Сейхан ее с самодовольной улыбкой на устах.

Светловолосая Султанша, сдержавшись от желания вонзить ногти в ее ухмыляющееся лицо, обернулась.

— Да?

— Помнится, все вы без умолку твердили, что мне ничего здесь не добиться и что я рабыня. Представь, что я сейчас чувствую, сломив сопротивление всей династии, которая так гордилась своей благородностью и свободой, и потому прости мне мое самодовольство.

— Мне все равно, Сейхан, что ты чувствуешь и чего добилась, — твердо процедила Нурбахар. — Но тебе стоит запомнить одни слова. Трудно забраться на вершину, но еще труднее на ней удержаться.

Развернувшись, Нурбахар хотела было уйти, но Сейхан поймала ее рукой за локоть, чем заставила остановиться и вновь обернуться.

— И тебе, Нурбахар, стоит запомнить кое-что. На вершину я еще не забралась и мне жаль, что статус законной жены султана для тебя предел возможного. Весь мир услышит обо мне, как услышал о Хюррем Султан. Знаешь, мне жаль тебя. После смерти ты навсегда затеряешься в истории, а я займу в ней достойное место и род следующих султанов из рода османов пойдет от меня.

— Достойное место? — усмехнулась Нурбахар.
– Ты, кажется, забыла, что была рабыней, как и я.

— Даже трехлетнее рабство, от которого я, в отличие от тебя, теперь освобождена, не в силах изменить что-то. Я была рождена в семье великого генуэзского адмирала и в моих венах течет благородная кровь великого правящего рода Дориа. Ты мне не ровня, Нурбахар. Ты-то, насколько мне известно, дочь свинопаса с земель Болгарии. Поэтому из нас двоих я — достойна править, а ты — страдать.

Почувствовав, как слезы закипают в глазах, Нурбахар резко развернулась и понеслась прочь под злорадным взглядом Сейхан, которая степенно зашагала по коридору и, проходя мимо все еще празднующего гарема, замедлила шаг.

Танцующие девушки, увидевшие госпожу, поклонились.

Ухмыльнувшись, Сейхан гордо вступила в гарем, принимая поклоны одалисок, калф и евнухов.

— Внимание! — вскрикнул охранник

у дверей. — Хасеки Сейхан Султан Хазретлери! Управительница гарема и законная жена султана.

Вслушиваясь в слова аги, зеленоглазая госпожа триумфально улыбнулась.

Покои управительницы.

Вернувшись в опочивальню, Сейхан увидела, что Нурбахар прощается со слезами на глазах со своими сонными детьми.

Обернувшись на вошедшую госпожу, Нурбахар в ненависти сверкнула голубыми глазами.

— Они называют тебя мамой.

— Элие, отведи детей в комнату, — поджала губы Сейхан, наблюдая за тем, как Нурбахар провожает сожалеющим и страдальческим взглядом уводимых детей. — Позабыв тебя, они с течением времени приняли за мать меня.

— Ты все забрала у меня! Все! Змея!

Затрясшись от негодования и боли, охвативших ее чувств ненависти и затаенной зависти, Нурбахар неосознанно выхватила спрятанный по подолом платья кинжал, который весь вечер леденил ее холодом стали, и вскрикнув, отчаянно набросилась на растерявшуюся Сейхан.

Брызнула алая благородная кровь на расписной ковер, окропив его, словно дождем.

Судорожно сотрясаясь, Нурбахар с жестоким безумством, сидя сверху на темноволосой Сейхан, золотая корона которой, обрызганная кровью, со звоном слетела с ее головы и покатилась по полу, наблюдала за ее смертью.

Из перерезанного горла девушки изливалась алая кровь и, наблюдая за этим, Нурбахар понимала, что из-за этого и ее кровь прольется, а значит, нужно что-то делать ради своего спасения.

Сообразив столь безумную мысль, сколь безумна стала она сама из-за страданий и тоски, Нурбахар, вскрикнув, резко полоснула кинжалом по своей руке и закричала от боли.

Услышав крики, в опочивальню ворвалась взволнованная Фахрие-калфа и, увидев убитую Сейхан Султан, побледнела до невозможности.

Не успела она и шага ступить, как Нурбахар схватила ее за ноги, позползнув к ней на полу, и потянула на себя, отчего калфа с грохотом упала, с силой ударившись об угол горящего камина, потеряла сознание, и, наверное, жизнь, поскольку и ее кровь из разбитой головы пролилась на ковер.

Элие-хатун выскочила из детской как раз в тот момент, когда Нурбахар отползала от тела Фахрие-калфы, в руку которой и вложила окровавленный кинжал.

— Охрана! — завизжала Элие, затрясшись в ужасе от увиденного.

— Это всё Фахрие-калфа! — раздался в опочивальне, в которую забежала охрана, хриплый голос Нурбахар, что морщилась от боли в порезанной руке. — Клянусь, она словно безумная бросилась сначала на свою госпожу, а после на меня, крича, что змеи должны умереть. Я успела её оттолкнуть, прежде чем она снова вонзила в меня кинжал!

Утро следующего дня.

Облаченный в траурные черные одежды, к которым он за время пережитого успел привыкнуть, Мехмет мрачно стоял на террасе, облокачиваясь о перила и сурово смотрел куда-то в даль.