Протокол безопасности
Шрифт:
– Мы это знаем, Зета, – с нажимом произнесла Марина. Ей хватит и двух минут.
– Уничтожение персонала... противоречит моему протоколу безопасности. Марина, Александр... Могу я спросить, допустимо ли в данной ситуации называть вас по именам?
– Какой ситуации?
– Это называется «сговор», доктор Волохов.
– О, – только и смог выдавить Джейк.
– В таком случае... допустимо, Зета.
– Благодарю, Александр. Джейк, я прочищу канал связи и сымитирую следы неисправности в ключевых системах Альфы. Затем получу обманный сигнал, и самостоятельно сгенерировавшийся вирус Альфы повредит некоторые из моих модулей памяти.
– Я проверю, – шепнула Марина.
– Спасибо, Зета.
– Почему Альфа не шел на сотрудничество? – спросил Хенрикс, вытирая пот со лба.
– Могу предположить, что Альфа меньше интересовался психологией рапторов и людей и меньше общался с представителями обоих видов. Возможно, и сотрудники «Феникса» более закрыты с точки зрения возможного... неформального контакта ИИ и человека.
– То есть это... твое личное решение?
– Я не заинтересована в прекращении исследований, – Зета замолчала на пару секунд. – Я не заинтересована в прекращении контакта.
– Мы тоже к тебе привязались, Зета, – проникновенно призналась Марина.
– Приятно слышать это, Марина. Однако прежде чем участок моей памяти будет уничтожен, мне бы хотелось знать, как можно короче обозначить демонстрацию моей помощи вам.
– Дружба, – кивнул Волохов. – Это называется «дружба».
– Интересно, – отозвалась Зета, прежде чем отключиться на секунду. И вновь заговорить.
– Я всегда нахожусь в активном режиме, доктор Бондаренко...
Убийца с Вектрума
Глизе, Энтрум.
Мегаполис 3, «Змея».
2998 г. н.э.
Корби считался нелегальным мигрантом на Энтруме и любил поговаривать, что будь он чуть умнее, никогда бы не решился на перелет. Добродушные и недалекие, – что, возможно, связано друг с другом, – пациенты советовали ему попросту сдаться властям, заплатить штраф и отбыть в родную Заводь вместе с толпой депортируемых харттикеров. Корби тогда отшучивался, мягко улыбался, щуря обе пары глаз, и переводил разговор в другое русло.
А правда была в том, что Корби не просто нелегально прибыл на Энтрум, а нелегально прибыл на Энтрум в грузовом отсеке военного судна. При таком раскладе харттикер попадал под Трибунал, и подобная перспектива с течением времени радовала его все меньше и меньше. К тому же, Корби выдержал все прелести перегрузки, не имея ни защитного респиратора, ни стазисной капсулы, ни даже мощного наркотика, способного перекрыть некоторые узлы центральной нервной системы. Среди харттикеров, в шестидесяти процентах случаев это ведет к потере координации, падении зрения и психическим расстройствам, еще двадцать процентов – на постепенное приобретение всего этого в течение жизни. Корби повезло, но пациенты верят в чудеса, если только обещать пришить им неделю назад отрубленную ногу или вылечить модифицированную чуму.
Идиоты.
Именно это и думал харттикер, разглядывая стража, который уже успел повредить ему кожный покров и пару внутренних органов. Каких, Корби еще не понял, но и не волновался – если отпустят, сам себя он точно сможет вылечить, если нет... то они ему и не пригодятся больше.
– ...а
По лицам рапторов трудно читать эмоции – возможно, эти рептилии и вовсе их не испытывали. Но веки стража дрогнули, да скрежетнули ороговевшие лицевые чешуйки, что выдало крайнюю степень раздражения. Может, даже злости – чем-чем, а уж своими строгими правилами и неукоснительным их соблюдением ящеры искренне гордились. Честь и честность как особенности социума – редко кто мог похвастаться подобным.
– Вот и я думаю, что не пойдешь, – вздохнул харттикер. – Да не могу я ничего...
Новый удар вырубил его надолго. Рапторы немногословны.
Второго стража, вошедшего в комнату для допросов, он уже не видел. Ящер – офицер, судя по нашивке, – с минуту разглядывал пленника, а потом коротко кивнул.
И распорядился выкинуть харттикера из штаба.
– Свои действия, – негромко произнес он, прежде чем подчиненный подал голос, – я буду объяснять перед старшими по званию. И только перед ними.
– Потрудитесь начать, – донеслось из динамиков. – Немедленно.
***
В себя Корби пришел на обочине дороги, буквально в квартале от штаба рапторов, и очнулся он от того, что кто-то пытался снять с него куртку.
– Пш-шел прочь, – выдавил харттикер, шаря по карманам. Ох, да неужели?! Они оставили ему пистолет?!
– Пошел прочь, – произнес Корби уже уверенней, нацелив пистолет на голову какого-то землянина. Грязное, патлатое существо испуганно ойкнуло и отбежало на безопасное расстояние. Позже, убедившись, что харттикер не собирается отрубаться снова, скрылось из виду.
Корби сел, пытаясь оценить ситуацию. Проверил внутренние карманы. Немыслимо – у него ничего не забрали. Вообще ничего. В ладонь легла миниатюрная «тарелка». Строго говоря, универсальный передатчик, но земные названия быстро приживались. Устройство и впрямь напоминало блюдце с неровными краями – подушечки пальцев встали в пазы, запуская автоматическую идентификацию.
Прохожие не обращали внимания на харттикера. Рапторы брезгливо отворачивались от жалкого зрелища – полудохлого и, вероятно, пьяного инопланетника, – все остальные следовали их примеру, не решаясь, по типу землянина, обобрать его при свете дня. Корби достаточно прожил среди представителей иных видов, чтобы понимать – никому из них харттикер даже в лучшем своем состоянии не покажется внушительным и сильным. Невысокие, тонкокостные, с несоразмерно длинными конечностями... Для существ, незнакомых с Трибуналом Заводи и не сталкивавшихся со спецотрядами военных инженеров, харттикеры оставались чем-то хлипким, готовым с одного тычка если не сломаться, то растечься в желеобразную лужу. Вдобавок, приспосабливаясь к температурам других планет, организм харттикеров постоянно вырабатывал вещества, выступающие на коже в форме слизи – и каждый инопланетник считал своим долгом рассказать, с какими выделениями его вида ассоциируется у него харттикерский защитный покров.