Прототип 2.0 | Часть III
Шрифт:
— Действуйте, как знаете, — кивнула Руби. — Но держите меня в курсе событий. Особенно если снова начнутся «погрешности». Когда отец вернётся, я расскажу ему все подробности.
Доктор снова поклонился и, не смея повернуться спиной, вышел из кабинета. Руби закрыла монитор и с досадой посмотрела на испорченный коготь. Этим вечером она хотела погулять с Бером, может быть полетать где-то над полюсами, где отец специально оставил слепую зону спутников. Но… Теперь придётся читать скучные архивы по всем прошлым экспериментам. Хоть Доктор и уверял,
Глава 71
Темнота.
Тишина.
Запахи.
Шелковое покрывало маминой кровати приятно холодило затылок. Кровать была мягкой. А вся комната оформлена в нежных цветах ранней весны. Зелёный, персиково-розовый, немного тёмного коричневого для контраста, какие-то солнечные оттенки. Мама всегда одевалась в весенние цвета. Сайто никогда не замечал этого. Её извечная суета и жизнерадостность, свежесть и веселье были чем-то обыденным, иногда раздражающим. Чем-то, что никогда не кончится.
Теперь, когда оно вдруг оборвалось, исчезло, Сайто с пронзительной ясностью осознал, почему мама была такой.
Почему вечно куда-то торопилась.
Почему всегда пыталась ощутить всю гамму эмоций, всё вокруг посмотреть, попробовать.
Когда тебе осталось жить совсем мало, от жизни хочется забрать всё.
Сайто захлебнулся в беззвучном крике. Уронил голову на руки, вжался спиной в мягкую кровать. Полной грудью вдохнул родные запахи, которые пока ещё рождали призрак присутствия.
В голове звучал смех.
В голове звучали голоса.
В голове гуляло эхо шагов, шорохов, звона посуды. Казалось, дверь вот-вот откроется, и обеспокоенная мама войдёт с ароматной миской любимого рамена. Давным-давно она изобрела рецепт, назвала его «раменом радости», чтобы лечить маленького Рю от всех горестей и невзгод. Рю вырос. Рецепт остался и даже работал.
Раньше.
Теперь этот вкус, наверное, сделает дыру внутри ещё больше, пройдётся наждачкой по рваным краям.
Сердце ныло от боли и ненависти к самому себе, к Юки, к раскиданным по полу бумагам. Сайто прочитал часть из них, но не смог, не захотел понять ни слова. Он метался между пустотой, яростью и бессильем. Между жаждой одиночества и жаждой найти, вернуть сюда Юки или Акеми, или обоих.
Семья!
У него больше нет семьи. Он один, один, один…
И каждый раз, как Сайто проваливался в эту тьму, его буквально выдёргивало обратно. Собственный голос говорил «брат». Голос матери говорил, что они прекрасные братья. Душа говорила, что какой бы тяжёлой ни была потеря, Сайто есть куда вернуться. Его-то жизнь не закончилась, и мама, в своё время прошедшая через тяжёлые времена, уж точно не одобрила бы тупик и отчаяние.
Весна, верно?
Яркая, свежая, мимолётная весна, красками и ароматами которой пропитана вся эта комната.
Сайто знал, что лжёт сам себе. Знал, что не один, знал, что семья у него есть.
Новый задушенный вой слился с глухим ударом по полу. Яркий ворс ковра впитал в себя уже очень многое: и силу, и ярость, и слёзы.
Из коридора вопил телефон. Сайто раз от разу узнавал мелодию, то свою, то Юки. Одна из кухни, вторая совсем рядом, где-то под ногами. Должно быть, прошло уже много времени и Юки пытается дозвониться.
Интересно, на улице уже светло?
Но вопрос тут же потонул в утреннем сумраке комнаты. У мамы не было плотных штор. Только лёгкий тюль с цветочным узором…
Снова звонок.
Мелодия изменилась на другую, как будто забытую, но она отозвалась в душе теплом и надеждой. С трудом возвращаясь к самому себе, Сайто вспомнил, что поставил такую на звонок от Акеми. Всплыли в памяти даже наигранно капризные нравоучения, мол, он, Сайто, должен всячески выделять любимую девушку среди всех и поставить для её вызовов самую красивую мелодию.
Голос Акеми звонкий, яркий, чем-то похожий на голос мамы. Сайто действительно любил её вопреки всему. Именно эта любовь тёплым лучиком пробралась сквозь тьму и боль, зацепила, вытащила в реальность и заставила дотянуться до телефона.
— Да, я…
— Рю! — в любимом голосе звучали слёзы, отчаяние, даже страх. Она как-то узнала? Рассказал Юки? Сайто не знал, что ответить, но и сказать ничего не успел: — Где Юки? Он ведь где-то с тобой, да?
— Юки… ушёл. Давно. Не знаю. Пару часов назад, — выдавил из себя Сайто. Не мог же он сказать Акеми, что выгнал её брата прочь. Почему она вообще спрашивает про Юки? — Послушай, Акеми, я…
— Потом! Пожалуйста, потом. Я знаю, что мы поссорились. Но Юки, его не могут найти! Нам звонила Ассоциация. Сказали, что не смогли связаться с тобой, не смогли связаться с ним! У них какое-то критическое сообщение. Пожалуйста, Рю, умоляю тебя, скажи что знаешь, где он!
— Я же сказал, — устало повторил Сайто. Его мысли цеплялись за голос Акеми, за слёзы, которых он никогда не хотел бы ни видеть, ни слышать. Нутро кричало, било тревогу, но этот крик не пробивался сквозь боль потери, сливался с ней и терялся. Реальности не совмещались. Сайто едва понимал, что от него хотят. Отвечал почти на автомате.
— Юки, он ушёл… пару часов назад… Я же сказал. Здесь только его мобила. Кажется, я слышал звонок пару раз, и…
— Куда он ушёл?! Где искать? Пожалуйста, Рю. Ну же? Отцу сказали, что Юки умрёт, если его не найти. Он поднял на уши полицию и даже какую-то крутую охрану по своим связям, но пока ничего! Я с таким трудом до тебя дозвонилась… и… и…
— Я же сказал, — третий или четвёртый раз начал Сайто, но вдруг очнулся, словно от удара в грудь. — Стоп. Что? Какое, ёпт, умрёт? Он был в полном порядке пару часов назад. Обнулил стамину, и только.