Провал аналитика
Шрифт:
Теперь, главное, в голову не попасть, труп нам совсем не нужен. Дротик удобно лег в правую ладонь, как бы наискосок. Хват большим и указательным пальцами, чтобы средним осевое вращение придать, как и учил инструктор. Правая рука отведена назад на четыре пятых длины дротика. Короткий подшаг, резкий стопор левой ногой, поворот корпуса и финальное хлесткое движение кистью. Ух.
Будь на степняке кожаный доспех, его бы просто смело, переломав ребра. Эффектно, но бесполезно. Но велитам полагалась броня попроще, чтобы не мешало собственным броскам. Так что даже тупой наконечник учебного дротика глубоко ушел в брюшину аристократа, втащив туда и ошметки тряпичной брони. Энергии броска
Легкая передышка добавила сил, так что снова легко оторвался от вражеских велитов, без гоплона бежалось гораздо легче. Мне в спину полетело пару дротиков, без особого труда уклонился, сам метать больше и не пытался. Приближающийся строй щитов отжимал меня все дальше, и я уже заволновался, когда мечущаяся возле границы поля недалеко от лежащего Аттилы фигурка, наконец, замахала грязной тряпкой, и над ристалищем разлетелся спасительный звук горна. Отдышался, окунулся в привычный холод мыслей. Ну что же, все прошло неплохо.
Покинул ристалище подальше от обозленных выпускников, чтобы не вводить хмурых бойцов в соблазн. Инциденты нам ни к чему.
Глава 21. Койот
Дежурная смена VIII легиона несла свою вахту лениво и обстоятельно. Лениво, потому что тут тебе не боевой поход, вокруг раскинулись не пограничные леса, а вполне себе мирная Лойская Пехотная Академия. А обстоятельно, потому что разводящий офицер откровенного небрежения службой не потерпит. Это только на гражданке фраза "два наряда вне очереди" кажется забавной. В реальной службе отстоявших эти самые наряды обессиленных легионеров товарищи выносили с поста на руках. Еще более серьезное наказание — три наряда, гарантировало, в лучшем случае, попадание на магическое излечение. В худшем — в карцер, потеря сознания на посту согласно устава императорского легиона считалась достаточно серьезным преступлением. Так что злить дежурного офицера никто не собирался, часовые только слегка перетаптывались, пытаясь сбросить зябкость уходящей ночи, тихонько обсуждали впечатление от вчерашней Итоговой Битвы рекрутов, да позволяли себе редкие взгляды в сторону обители серорясников.
Незнакомый со службой наблюдатель мог бы восхититься подобной набожностью легионеров, но на самом деле причины такого внимания были вполне себе низменными. Величественное здание Единого Храма диковинным бутоном возвышалось среди неровного полотна остальных построек Академии. Первые лучики поднимающегося над горизонтом светила уже зацепились за его пологую крышу, отмеряя последнее лийсу до смены караулов.
Обычно брат Жером в своих чаяниях был настроен строго противоположно: если часовые поторапливали светило и всячески желали ему поскорее опускаться по стенам храма, то аколит Кома Благодарующего ворочался в деревянной келье и проклинал выгоняющие его из постели солнечные лучики.
Но сегодня священник встретил рассвет с отличным настроением. В последнее время он, вообще, частенько ловил у себя на губах несвойственную ему глупую улыбку. Понимающие ухмылки немногочисленной обслуги Храма не вызывали в душе священника никакого отклика. После принятия самого трудного в жизни решения Жером чувствовал себя расслабленно и спокойно, пусть эти клуши судачат и треплются сколько влезет.
Не спеша собираясь к завтраку, настоятель Единого Храма покрутил в голове ближайшие планы, в очередной раз укрепляясь в мысли об их правильности.
И ведь сколько времени потеряно
Да, тогда у него не было единственной желанной женщины. Он одинаково энергично окучивал всех местных овдовевших баб. Ну, почти одинаково. Почему ему этого показалось недостаточно? Зачем в погоне за юношескими мечтами он полез в пожар своего тщеславия, делая несчастным и себя, и окружающих?
Ему бы тогда осесть в той деревне и наслаждаться спокойной старостью, купаясь в уважении и внимании всей общины. Но нет, когда вдовушки одна за другой нарожали байстрюков, священник, действуя по плану, еще раз порадовал старосту, организовав для детишек на своем подворье жилье и кормежку. Причем, на собственный кошт.
Еще несколько лет в Дубравке тогда пролетели достаточно спокойно. Деревня богатела, пришлось даже организовать ежегодную ярмарку, чтобы избавляться от излишков скота. Разрасталось и подворье священника. Несколько специально нанятых местных девок сбивались с ног, обстирывая толпу ребятишек и пытаясь их прокормить. Постепенно старшие из детей входили в рост, начинали помогать по хозяйству, и жизнь новоявленной коммуны вкатилась в стабильную колею.
Вместо спокойного умиротворения брат Жером тогда вдарился в мрачную тоску, тщательно присматриваясь к толпе детишек, он понял, что в чем-то ошибся. С учетом собственного Ком-Целитель-Заяц, он небезосновательно надеялся хотя бы в каждом пятом ребенке обнаружить магический дар. Но на самом деле, из трех десятков детей способности проявились только у четверых. Да и то, довольно слабые.
Четверо одаренных из двадцати необходимых. Именно столько новообращенных магов он планировал получить, чтобы заслужить нашивку миссионера. Уже сотню лет не вручавшаяся награда была, тем не менее, тщательно прописана в уставе ордена и ждала своего героя. Это и являлось очередной ступенькой забуксовавшего плана. Нехитрые подсчеты показали, что двадцать одаренных Жером получит с двух сотен детей, такую ораву не прокормить даже с графского стола, не говоря уж о доходах священника не самой богатой деревушки. Надо было либо избавляться от лишних ртов, либо повышать шансы на магическую одаренность.
Еще год назад священник рвал на себе волосы, жалея, что не проредил свою коммуну, не избавился от бесполезного балласта. Ругал себя, что после многих лет сытой размеренной жизни, забыл о своей цели и размягчился. Сейчас же, этим утром, Жером благодарил Кома, что не сбился окончательно с пути Пятерки.
То его решение — попробовать сделать детей с кем-нибудь кроме поднадоевших деревенских вдовых баб — тоже идеальным не назовешь. Лучше бы он разобрался в себе и забыл про это ушхево первое посвящение, тем более, что с Мариской, молоденькой дочкой старосты, его небогатый опыт общения с женщинами не сработал. Дурочка даже не поняла, что он ухаживал за ней. А когда набравшийся храбрости священник…
Легкое поцарапывание в дверь отвлекло священника от воспоминаний. В жилую половину обители в это время мог постучаться только один человек, на губах настоятеля снова заиграла мечтательная улыбка. Убедившись, что ни кухарка, ни прачка, ни мелкий Еньк, занятые утренними хлопотами, не видят его, Жером приоткрыл дверь, позволив гибкой девушке скользнуть внутрь.
Мариска воровато оглянулась и, убедившись, что прислуга отсутствует, крепко прижалась к священнику, почувствовав его горячие руки у себя на спине, и осыпав лицо еще нестарого мужчины жаркими поцелуями.