Провалы во внешней политике России. От Венского конгресса до Минских соглашений

Платонов Сергей Владимирович

– А князь Горчаков?

– Скорее нет, чем да. Дело, как я сказал, в балансе.

– Но почему? Его так почитают в МИДе России. Посмотрите речь министра Примакова на юбилейном заседании в честь 200-летнего юбилея со дня рождения князя. Там такие дифирамбы! А с Вышинским вы не хватили через край? Мало кто с вами согласится. И еще – вы даже не упомянули о таких фигурах недавнего прошлого и современности, как министры Шеварднадзе, Козырев, Иванов, ныне действующий Лавров. О них что, нечего сказать? Или тот же посол-долгожитель Добрынин?

– Это непростая тема на грани классики о «светочах» и «злодеях». Те же Горчаков и Вышинский – очень показательные фигуры в качестве исторической пары антагонистов. Вспоминается краткая, но емкая характеристика молодого князя из архивов III отделения императорской канцелярии: «Горчаков не без способностей, но не любит Россию». И действительно,

он часто бывал как бы отстраненным от чисто российских интересов и проблем и все больше уповал на мнение «концерта» западных держав. Нередко казалось, что Европа в целом и особенно французы с немцами были ему ближе. Не случайно в начале карьеры он во всем поддерживал Пруссию, а потом Германию. На пике карьеры стал, по выражению Бисмарка, совсем французистым. Последние пять лет он жил в Ницце и Баден-Бадене, где и умер. В целом он больше нарцисс и созерцатель, чем деятель. Горчаков не был силен в конкретных переговорах, тяготился дипломатической рутиной и потому тщеславно жаждал конференций и конгрессов, где можно блеснуть. Хотя активно и, по его собственному признанию, бездарно участвовал в работе только одного – Берлинского 1878 года конгресса по итогам Русско-турецкой войны, когда из-за почтенного возраста и болезней вынужден был предпочитать упорным практическим действиям громкие фразы и дипломатический флер. Будучи после этого конгресса фактически отстраненным от дел, он еще три года цеплялся за должность министра. Но Горчаков, по мнению поборников европейских ценностей и правозащитной ереси, велик!

Антипод князю – Вышинский, умнейший и преданный интересам СССР ученый-юрист и дипломат-государственник, выдающийся трудоголик, прекрасный оратор, активный участник двух самых успешных международных конференций (Ялтинская и Потсдамская), творец Нюрнбергского трибунала, один из создателей ООН, умерший в расцвете карьеры на посту, – наоборот, «не того». И в стратегическом плане крупных ошибок за ним не водилось. Но его имя стерто со страниц истории потомками тех, против кого он боролся, защищая интересы страны и простых людей.

– Очень интересно и неожиданно. Мы сможем более подробно поговорить об этих двух деятелях?

– Постараюсь. Думаю, еще не раз вспомним о них. А вот еще интересная пара – Шеварднадзе и Козырев. Один – полный профан, другой – профессионал. Но и при одном и другом здание МИДа на Смоленке называли московским филиалом Государственного департамента США. Видимо, не зря после ухода с поста министра Шеварднадзе сбежал в Грузию, а Козырев уехал на жительство в США и продолжает вредить стране издалека. Эта парочка тоже достойна отдельного разговора.

И все же… Не ведаю, как скоро продолжатся наши встречи. Знаете, возраст, болезни и все такое… Поэтому давайте сразу о моем самом наболевшем. Какой самый главный недостаток нашей внешней политики, знаете? Нет? Так вот, кроется он в нашем российском характере и называется излишней открытостью и доверчивостью, которые для дипломатии противопоказаны по определению. Мы очень часто пытаемся в международных делах быть добренькими, справедливыми, идем на уступки и ждем этого же в ответ. Но получаем одни удары. Нужны примеры? Да возьмите хотя бы историю наших отношений с Францией, США, Германией, Болгарией или с Грузией. То же самое с Польшей или последние два десятилетия с Украиной. Так происходит не одно столетие.

Совещание по безопасности в Хельсинки в 1975 году, проведенное по нашей инициативе, – из этого же ряда. Именно после него нас стали мордовать по теме прав человека. К ослаблению нашей безопасности привели и все попытки сближения с Европой и США за счет наших уступок по выводу войск с Кубы, из Европы, Монголии и Афганистана, уничтожения арсенала ракет малой и средней дальности. Кто нам мог помешать оставить часть Западной и Северной групп войск в виде военных баз в Германии, Польше и Прибалтике как условие вывода контингента? Да никто. Потом удивляемся, что в Европе растет поколение, считающее, что Гитлера победили американцы. И тому есть основания. Причем наглядные.

Представьте молодого немца, который, проходя, проезжая мимо военной базы США где-нибудь в Баварии, спрашивает: почему они здесь? И слышит в ответ: они освободили нас от фашистов. А наших баз он не увидит. Мы ушли. Мы добренькие – пожалели немцев, чтобы они не страдали от разделения на ГДР и ФРГ. Поэтому о нас не спросят и забудут. И уже забывают. Вот так банально! А в итоге через десяток лет получим новый поход немцев на Восток!

Также бездумно мы отказались от наследия революции с уникальной социалистической идеологией и в результате потеряли столько союзников на всех континентах. А ведь в Китае, Вьетнаме, на Кубе и в ряде

других стран до сей поры компартии у власти. Сколько усилий и средств мы вкладывали в формирование дружественных нам режимов, и все напрасно. К этому нас довели политики и дипломаты типа Горбачева, Шеварднадзе, Ельцина, Козырева и им подобные, не знающие, что такое историческая память и ответственность перед прошлыми и грядущими поколениями. Они в лучшем случае добивались нулевого результата. Только за итоги Крымской и Потсдамской конференций 1945 года не стыдно. Но это заслуга деятелей другого типа – Сталина, Молотова и Вышинского.

Вот такие коврижки, хотя есть и те, кто утверждает, что мягкость нашей внешней политики, если считать в долгой перспективе, есть одновременно и наша сила. Как в старину говорили: «Сила в правде». Но наши противники все больше действуют из принципа «Сила есть – ума не надо». И только по выгоде. Уверен, к этой теме мы вернемся еще не раз.

– Может, мы во внешней политике частим с инициативами, то есть слишком активны и не можем их переварить? Как говорится, довести до ума.

– По-разному, когда активны, когда пассивны. Тут много причин. Корень в косности МИДа. Мы слишком держимся за форму и упускаем суть процесса. Нам очень нравится, когда нам говорят приятные слова. И за это мы готовы давать кредиты, оружие. Причем без реальной отдачи. Мы привыкли не руководить процессом, а участвовать в нем. То есть когда нас привлекают, подключают. Но при этом скрытно, иногда открыто отказывают в реальном сотрудничестве. И мы это проглатываем. Мол, мы же не мелочные, а большие и добрые. Такая ситуация по Корее, Ирану, израильско-арабскому конфликту, когда нас взяли в «квартет», а потом, использовав, тихо отодвинули в сторону. По Украине – проявили инициативу с Минским соглашением по перемирию, а потом оказались в крайних, да еще и под санкциями.

– Из вашего монолога следует, что в истории нашей внешней политики светлых страниц до обидного мало. Так?

– Не совсем так, были светлые и даже золотые страницы. Вспомните Великое посольство в Европу Петра Великого, когда он добивался и получил от влиятельных правителей карт-бланш на ослабление не в меру возросшей Швеции и с блеском решил эту задачу в ходе Северной войны, венцом которой была Полтавская битва. То же самое и с Турцией. Или время золотого века Елизаветы и Екатерины II, когда в основном демонстрацией военной силы в ходе кратких, но успешных баталий и дипломатическими маневрами России удалось возвыситься так, что очень многие государства искали с нами дружбы. А времена Венского и последующих конгрессов после разгрома Наполеона, когда наш Александр I в течение десяти лет фактически правил Европой. Или времена русско-турецкого противоборства, завершившиеся освобождением балканских христиан, а также прорыв внешней блокады молодой советской дипломатией, а потом блестящие результаты на конференциях в Тегеране, в Крыму и Потсдаме. Венец такого списка – создание ООН, политика мирного сосуществования вплоть до Совещания в Хельсинки. И конечно, немало страниц дипломатии Путина. Не все, но многие. Например, создание таких организаций, как ЕАЭС, ШОС и БРИКС. В них вошли настоящие и будущие мировые лидеры, которые составляют костяк грядущей действительно общемировой цивилизации, идущей на смену дряхлеющей евроатлантической системе. Замечу, что в агонии она уже делает и еще будет делать немало глупостей. И потому меня напрягает наша пассивность по развитию деятельности БРИКС. И то, что мы никак не расстаемся, хотя бы и мысленно, с чуждой нам группой стран G-7.

Впрочем, продолжим рассказ о династии. Первым и самым известным дипломатом в нашем роду был уже упомянутый мной Безбородко Александр Андреевич.

– Неужели это тот, который на склоне лет сказал своим молодым коллегам: «Не знаю, как будет при вас, а в наше время ни одна пушка в Европе без соизволения России выстрелить не могла»? Так, я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь… и насчет «европейских пушек» верно. Его слова. Служил он при Екатерине II и Павле I. Был очень даровитым. Повторюсь, сначала состоял секретарем при генерал-губернаторе Малороссии Румянцеве, потом при самой императрице. Руководил императорской канцелярией по подготовке проектов законов и указов, а в сорок лет возглавил дипломатическую службу России. Император Павел присвоил ему титул светлейшего князя и звание канцлера (по Табели о рангах равное военному «фельдмаршал»). Это он от имени России возглавлял делегацию на переговорах с Турцией и подписал Ясский мирный договор (1791), по которому она окончательно признала провозглашенное нами в 1783 году присоединение Крыма к России и обязалась более не нападать на территорию севернее реки Кубань. После этого и началось освоение Крыма и Прикубанья.