Прованс навсегда
Шрифт:
Мадам Боек, жена Мишеля, родилась под Карпантра и помнит, что дедушка ее производил «двойной» пастис, девяностоградусный, способный свалить статую командора. Однажды к нему с официальным визитом на казенном мотоцикле прибыл местный жандарм в полном обмундировании. Не слишком благоприятное предзнаменование. Деду мадам Боск удалось, однако, соблазнить жандарма стаканчиком своей продукции… затем еще одним… и третьим так же точно. О цели официального визита как-то забыли, и деду пришлось совершить на своем фургончике два рейса в жандармерию, доставив туда сначала спавшего сном младенца полицейского, а затем обнаруженные под столом его сапоги и pistolet.
Счастливые были денечки. Возможно, счет им где-то в Провансе еще не завершен.
Flic [134]
Однажды,
134
Флик — прозвище полицейских во Франции (фр.).
135
Нарушения (фр.).
Я нашел свободный счетчик и заскочил в ближайшее кафе разменять деньги. Вернувшись, обнаружил рядом с машиной плотную фигуру в синем, сощурившуюся на счетчик. Полицейский нацелил на меня свои темные очки и постучал рукой по циферблату автомата.
— Не оплачено.
Я разъяснил ситуацию, но натолкнулся на полное непонимание.
— Tant pis pour vous. C'est une contravention. [136]
Оглядевшись, я заметил, что на улице с полдюжины машин стояли вторым рядом, что грузовик каменщика, грязный, груженный строительным мусором, запер въезд в боковую улицу. Фургон на противоположной стороне оседлал пешеходную «зебру». В сравнении с этими вопиющими нарушениями мое казалось совершенно незначительным, и я, по глупости, не утаил своего мнения.
136
Тем хуже для вас. Это нарушение (фр.).
Тут же превратился в невидимку. Полицейский раздраженно фыркнул и направился списывать номер моего авто. Он вытащил блокнот и глянул на часы.
Перечень моих преступлений уже потек на бумагу, когда из кафе, в котором я менял деньги, раздался трубный глас:
— Eh, toi! Georges! [137]
Мы с Жоржем обернулись и увидели, что к нам меж столиками, выставленными на мостовую, пробирается плотный господин, покачивая указательным пальцем из стороны в сторону, что в Провансе выражает категорическое неприятие чего-либо.
137
Эй, ты! Жорж! (фр.)
В течение пяти минут Жорж и примчавшийся меня спасать посетитель кафе обсуждали вопрос, отчаянно жестикулируя и то и дело подкрепляя слова, тыча друг другу в грудь. Мой защитник утверждал, что я только что прибыл и действительно заходил в кафе, чтобы разменять деньги, и тому тьма свидетелей. Он махнул рукой в сторону заведения, откуда за спором с интересом следили три-четыре человека.
Закон есть закон, настаивал Жорж. Явное нарушение, никуда не денешься. Кроме того, он уже начал заполнять протокол, бланк
Mais c'est de la connerie, ca. [138] Измени протокол, составь его на того болвана, что улицу перегородил своей грязной телегой.
Жорж сдался. Он смерил взглядом грузовик, затем с тоской поглядел в блокнот и уставился на меня, чтобы оставить за собой последнее слово.
— В следующий раз запасайтесь мелочью заблаговременно! — Он постарался запечатлеть в памяти мои преступные черты, подозревая, что я еще проявлю свои противозаконные наклонности, и направился к грузовику со строительным мусором.
138
Ты же не идиот, так? (фр.)
Мой спаситель улыбался и качал головой.
— Мозгов у него не густо, — обидел он полицейского. — Мышиный горошек в башке тарахтит.
Я поблагодарил его и предложил опрокинуть стаканчик. Мы вернулись в кафе и уселись за столик в полутемном углу, где и провели следующие два часа.
Звали его Робер. Не слишком высокий, не слишком толстый, в талии, конечно, плотноват. Шея могучая, усы роскошные. Зубы во рту контрастные — блеск золота и никотиновая бурость. Карие глаза улыбаются. Весь исходит этаким ненадежным шармом, обаянием симпатичного негодяя. Я мог бы представить его продающим на кавайонском рынке какую-нибудь вечную, небьющуюся керамику или почти настоящие фирменные джинсы, коробка которых как бы нечаянно, сама собой, без чьей-либо помощи, свалилась ночью с грузовика.
Выяснилось, что он служил в полиции, где и познакомился с Жоржем, не слишком ему, впрочем, симпатичным. Теперь же он трудился консультантом по безопасности, продающим охранную электронику новым владельцам старых домов по всему Люберону. Столько кругом cambrioleurs [139] развелось, кошмар… Того и гляди обворуют. Прекрасно для бизнеса! Есть ли у меня система сигнализации? Нет? Quelle horreur! Ужас, ужас! Он сунул мне визитку. На ней значилось его имя и название фирмы: «Технологии безопасности будущего». Визитку украшало изображение попугая на насесте, в страхе взмахнувшего крыльями, но вместо «Ужас, ужас!» вопившего «Дер-ржи вор-р-ра!».
139
Громилы (фр.).
Я поинтересовался его работой в полиции и причинами ухода оттуда. Он выпустил косматое облако сизого дыма «Житан», откинулся на спинку стула, махнул официанту пустым стаканом, требуя еще pastis, и приступил к повествованию.
Поначалу скука мучила. Жди, когда повысят, работа тягомотная, куча канцелярщины, в бумажках утонешь. Потом он однажды отправился в отпуск во Фрежюс на несколько дней. Каждое утро завтракал в кафе с видом на море, и каждое утро в одно и то же время появлялся на пляже какой-то тип, учился виндсерфингу. Робер лениво наблюдал, как новичок приспосабливался к своей доске, падал, снова вскарабкивался на нее…
Что-то в этом виндсерфере ему показалось знакомым. Робер был уверен, что с ним не встречался, но почему-то крупное родимое пятно на шее и татуировка на левой руке о чем-то напоминали. Полицейских учат тренировать память. И профиль мужчины будил какие-то воспоминания, его нос с горбинкой…
Прошло два дня, и Робер вспомнил. Профиль он видел на черно-белом фото с номером под ним в полицейском управлении. Виндсерфер имел судимость.
Робер отправился в местную жандармерию, и через полчаса он уже смотрел на знакомый снимок. Человек этот год назад сбежал из тюрьмы. Вожак банды Гардана, считается опасным преступником. Упомянуты и пятно на шее, и татуировка на левом предплечье.