Проведи меня через туман. Летопись первая: Велесовы святки
Шрифт:
Но вот где-то слева послышался хруст дерева, не давший Яромиру озвучить эти слова вслух. Не такой громкий, как они слышали ранее, а будто шел человек. Ребята обернулись, ожидая увидеть учителя, за которым ринулись их одногруппники, но их ожиданиям сбыться сегодня не суждено.
— Потерялися, как я погляжу, — хихикало нечто, выходя из кустов. Черный и мохнатый человечек, чьи тонкие ручки и ножки были поросшими зеленым мхом. За спиной волочился длинный хвост-метелка, а с его мордочки свисала борода из еловых веток. На голове росли коротенькие рожки-ветки,
Конечно, кого еще, кроме как лешего, они могли встретить в этот чудесный вечер?
— Ищем того, кто шумиху наводит в лесу, лесной батька, — ответил ему Яромир, стараясь, чтобы голос не дрожал. Нельзя было допустить, чтобы Мирослава почувствовала, что он совсем не бесстрашный.
— Чаво ругаитись, а? — рогатый шел к ним по тропинке, хитро щурясь. Ох, и не любил он ругань в своих лесах.
— Совсем нет, батька, — отвечал парень и неотрывно наблюдал за лесным духом.
— Как же, — не поверил тот и остановился. Он ростом доходил Мирославе до груди, был худ и как-то скрючен. Маленькие черные глазки иногда светились изумрудным огнем в сумраке леса. — Видел тебя по вересеню здеся, — он кивнул Яромиру, и тот напрягся, а девочка нахмурилась, соображая: когда это он мог его видеть в сентябре, если только на празднике Новолетия? Ну точно!
— По’лно, — холодно остановил того парень. — Видал ты, может, кто шумиху здесь наводит?
— Да пока чтось только вы, — тихонько захихикал, а Мирослава покрылась огромными мурашками. От его голоса исходили какие-то вибрации, от чего голос был будто «роботизирован».
— Что хочешь взамен на информацию? — деловито спросил яриловец у лешего.
— Будто у тебя, княже, что-то есть. С пустыми руками в лес причапали!
Мирослава вдруг вспомнила, что во внутреннем кармане мундира у нее лежали любимые барбарисовые карамельки, которые она постоянно таскала с собой. Расстегнув пару пуговиц, юная ведьма вытащила небольшую горсть сладостей и протянула дрожащую ладонь хозяину леса, очень быстро вспоминая недавно выученный заговор.
— Пришли не зваными, лесу кланяемся. Батюшка лесной, прими от нас относ!
Леший недоверчиво приблизился, перебирая лапами-копытцами, и принюхался. Где-то Мирослава читала, что, помимо яиц и хлеба, любит тот и сладкое. Он сложил скрюченные ладони с длинными и корявыми пальцами «лодочкой» и качнул ими, безмолвно прося ссыпать конфеты ему в лапы.
Зрелище было не для слабонервных. Руки из веток казались мягкими, будто на них были надеты варежки из вечно зеленого мха. Но были они очень цепкими и ловкими, ибо так профессионально раскрывать леденец из фантика не каждому человеку удастся. Он закинул красный леденец в рот и замычал.
— Молодец, девица, давнось ужо сладкого не ел, — он убрал остатки конфет куда-то себе за спину.
— Поможешь нам? — спросил Яромир у лесного хозяина, чувствуя боком, как дрожит его подруга, стоящая к нему почти вплотную.
— Знатный род у тебя, княже, а ты и не похож на них совсем, — причмокивая конфетой и игнорируя вопрос, заговорил рогатый. Он словно отлетел чуть
— Я и сам прекрасно осведомлен о своей родословной.
— А она тебе кто? — спросил дух у парня, кивая на яриловку, которая сейчас была бледной, как поганка.
— Подруга.
— Хороша-а, под стать тебе, — кивнул леший, а Мирослава прыснула.
— Хватит! — закатил черные глаза парень. — Ты же всем здесь ведаешь, все слышишь, ничего от глаз твоих не прячется, кто шумит в лесу, скажи?
— И не зыркай так, мы договор заключили, ты относ принял! — Мирослава и сама не поняла, что только что почти нахамила в своей привычной манере лешему!
Лесной дух насупился и громко фыркнул, чуть не подавившись и не выронив конфету изо рта. Он, надсадно кашлянув, на лету поймал ее лапой и снова засунул в рот.
— Я завтра тебе килограмм таких принесу. Оставлю у поляны, там, где высокая береза стоит, — пообещала ему Мирослава и просто приложила левую ладонь к сердцу. Алмаз блеснул в темноте.
— Хороша-а-а, — протянул довольно леший и опять многозначительно посмотрел на Яромира, будто на что-то намекал. Спрыгнув с пня, он пошел по тропинке. — Подите сюды.
Снова пришлось петлять меж деревьев, чьи ветки иногда больно ударяли по лицу, путались в волосах и норовили проткнуть школьный ферязь. Спустя какое-то время они вышли на большую поляну средь леса. Деревья здесь были сломлены у корней и сложены аккуратной стопкой у края леса.
— Я и сам, того, буду рад, если вы ее угомоните, бешеную, — сказал леший, и ребята поравнялись с ним, осматриваясь.
— О ком ты говоришь, батька? — спросил Яромир, тоже оглядываясь. Зрение у него было хорошее даже в темноте.
— Дак о ней, окаянной! — тот указал длинным мшистым пальцем куда-то вдаль, на другой край поляны. Ночь была темная, и разглядеть что-то было почти невозможно. Но тут, будто услышав чьи-то голоса, снова раздался громкий хруст деревьев, от чего леший жалобно прижал руки-ветки к длинным стоячим ушам. — У-у-у, сколько же можно вековые сосны ломать, лоха кривоногая!!!
Из леса вышла избушка. Избушка на курьих ножках. На огромных, забодай тебя таракан, куриных лапах! Не на строительных деревянных пеньках, а на настоящих живых лапах, во сто крат увеличенных в размере!
Она повернула избу в одну сторону, потом в другую и, сорвавшись с места, огромными прыжками понеслась в сторону троицы. Леший, взвизгнув, как резаный порося, запрыгнул Яромиру за спину.
— Елы-палы, — прошептала Мирослава, быстро соображая, что же делать, пока ее друг пытался скинуть лешего, усевшегося тому на плечи и визгливо похрюкивающего. Когда Избушка уже практически до них добежала, яриловка, набрав полную грудь воздуха, закричала, — А ну, стоять, курица неощипанная!!!
Та, несясь на бешеной скорости, затормозила с такой силой, что сзади от лап оставались борозды вспаханной земли. Встав и подняв по очереди лапы, словно разминая их, она слегка покачивалась и тихонько кудахтала.