Проверка на прочность
Шрифт:
Сплошным черно-бело зелено-голубым потоком военные просочились сквозь здание вокзала и выплеснулись на площадь Трех вокзалов. От такси с шашечками на крыше и бортах рябило в глазах. Поток распался на отдельные ручейки, загружаясь в машины. Что характерно, никто не называл адреса и не спрашивал о цене проезда. Собравшиеся на площади таксисты отлично знали, куда именно направлялись все эти военные, и даже не задумывались о том, чтобы содрать с них лишнее.
За прошедшие 20 лет народ успел привыкнуть к тому, что власть наказывает невиновных и награждает непричастных.
Этот стереотип
Медаль «За победу над США» полагалась всем, кто в период с 22 по 24 мая находился в частях и соединениях, выполняющих боевые задачи (включая и боевое дежурство, не предусматривающее непосредственного боестолкновения с противником). В штабах различного уровня этой медалью награждались только те военнослужащие, которых в этот период были непосредственно задействованы в планировании или обеспечении боевых действий. Этой же медалью награждались и ополченцы, принимающие участие в боевых действиях в Абхазии и на Чукотке. Награждение этой медалью проводилось непосредственно в частях, но списки награжденных предварительно высылались в Москву для проверки.
В связи со спецификой боевых действий, очень большое число военнослужащих и гражданских специалистов было представлено к награждению медалью «За спасение утопающих». Награждения этой медалью осуществлялись в штабах соединений, а списки награжденных — публиковались в региональной печати.
В штабах соединений также вручались и другие медали (например, «За отвагу» и «За боевые заслуги»), основания для награждения которыми не изменились со времен Великой Отечественной войны.
Орденом «За вклад в победу» награждались ученые и инженерно-технические работники, непосредственно причастные к созданию принципиально нового оружия, вооружений, новых и модернизации старых кораблей, самолетов, вертолетов, созданию космопланов, экранопланов и автоматических лазерных платформ. Орден имел три степени. Награждение орденом «За вклад в победу I степени» проводилось в Георгиевском зале Кремля.
Вторым новым орденом, введенным Ноократическим советом, был орден «Последняя война». Этот орден, также, имел 3 степени. Третью степень давали за уничтожение танков, бронетранспортеров, боевых самолетов и вертолетов, кораблей третьего и четвертого ранга. Вторую степень давали за корабль второго ранга, несколько десятков боевых самолетов и вертолетов. Первая степень полагалась за корабль первого ранга, внекатегорийные корабли (к которым относились атомные авианосцы), уничтожение, либо пленение эскадр или соединений. Орден «Последняя война» I и II степеней также вручался в Георгиевском зале.
Малым тиражом был изготовлен третий новый орден: «Невидимая война», дававшийся за проведение тайных операций, имеющих такой уровень секретности, что их подробности и личности непосредственных исполнителей еще многие десятилетия останутся неразрешимыми загадками для мировой общественности. Дизайн ордена «Невидимая война» был необычен. В центре стилизованного щита плотоядно облизывался песец. Над его головой парила летучая мышь, а под ногами резвился дельфин. Этот орден, также, вручали в Кремле, но не в Георгиевском зале, а приватно.
Кроме
В этот раз претендентов на подобные награды было беспрецедентно много, и Георгиевский зал Кремля наполнялся в течение дня несколько раз кряду.
В этот день у Георгия было много светлых и радостных встреч. Среди нескольких тысяч людей, приехавших в этот день в Кремль, были десятки его знакомых. Да и орден «За вклад в победу I степени», врученный ему по совокупности заслуг, честно говоря, порадовал.
Но, в значительно большей степени, он радовался за своих друзей и знакомых. Капитан I ранга Самойленко был награжден медалью «Золотая звезда» и орденом «Последняя война I степени», однокашник Георгия — адмирал, получил на грудь «Золотую звезду» Героя СРГ в сочетании с орденом «Невидимая война», старший лейтенант Смирнов — «Последнюю войну II степени». Много награжденных орденом «За вклад в победу I степени» было среди его знакомых из Сарова и ленинградского Политеха.
Вместе с орденами некоторым из офицеров, генералов и адмиралов вручались новые погоны, число звезд на которых было на одну больше, чем на тех, что лежали у них на плечах. В некоторых случаях, как, например, у Самойленко, общее число звезд, наоборот, уменьшилось втрое, но размер оставшейся вырос до контр-адмиральской, да и оба просвета куда-то пропали.
В общем, поводов чокнуться фужерами с шампанским хватало с лихвой. Тут важно было не переусердствовать, так как ближе к вечеру, с большой долей вероятности, градус напитков мог существенно измениться.
Перемещаясь по залу, Георгий «случайно» встретился с Ванниковым, двигавшимся ему на встречу.
— Сегодня расслабляйся, — склонившись к его уху, тихо произнес генерал армии, — а завтра в 9 утра надо вернуться сюда на заседание Совета. Есть пара вопросов, по которым нам требуются твои консультации.
— Буду, — также негромко ответил Георгий. — Свои соображения я подготовил. Но завтра вечером мне нужно вернуться в Ленинград. В воскресенье у меня очередной экзамен.
— Неужели, без тебя принять не смогут?
— Принять то смогут и без меня. Есть кому. Просто хочу убедиться, насколько качественно я их обучил. Это ведь не только для них экзамен, но и для меня.
— Хорошо. До обеда мы должны управиться, а потом можешь быть свободен.
Вечер, проведенный в компании друзей, удался. Обмывать за один присест столько звездочек и орденов, Георгию еще ни разу не доводилось. Его друзья решили не заморачиваться с банями и шашлыками и, объединившись с офицерами Северстали и шкафообразными парнями из команды адмирала, сняли зал в одном из ресторанов.
Уже сидя за столом, Георгий узнал, что Кир Схронов получил сегодня не только «Невидимую войну», но и генеральские лампасы, адмирал из контры превратился в вице-адмирала, а Дима Смирнов стал капитан-лейтенантом.
Много и с удовольствием пели. «Усталую подлодку» сменял кренящийся и стонущий «Стальной гигант», вслед за ним, с не меньшим энтузиазмом выводили «Варяга». Слитный рев двух десятков луженых глоток имел очень мало общего с хоровым пением, но даже с улицы воспринимался достаточно органично.