Провинциал. Книга 1
Шрифт:
Но обошлось. Слава богу, шеф совладал с собой, переговорное устройство не пострадало, да и секретарша отделалась только испугом, а ведь могла и хорошего леща выхватить, прецеденты были.
Но, с другой стороны, где ещё найти работу, за которую платят такие деньги? Да и кто её отсюда теперь добром отпустит то? Слишком много она знает, так что выход, если что, только вперёд ногами…
Выходит, что остаётся только терпеть…
— Принеси мне бутылку коллекционного «Имперского креста» — прорычал шеф, буквально бросая в неё ни в чём не повинную трубку коммуникатора, — и 'Николашку'2
Серафима буквально испарилась, что бы спустя три минуты появиться с небольшим подносом, на котором стояла пол-литровая бутыль вычурной формы, наполненная напитком цвета старого золота и вазочка с подслащённой лимонно-кофейной закуской.
— Поставь на стол — Пётр Сергеевич кивнул в сторону огромного письменного стола, — и принеси мне трубку…
— И зачем тогда я её, спрашивается, уносила? — спросила сама себя Серафима, стараясь аккуратно примостить поднос среди беспорядочно наваленных на столе бумаг.
— Сей секунд, Пётр Сергеевич, — пискнула девушка, выскальзывая из кабинета.
Пётр Сергеевич, одним движением скрутил пробку с бутылки, в которой плескался дорогой коллекционный напиток, и щедро плеснул янтарной жидкости в пузатый бокал, стоявший перед ним.
Через несколько мгновений он сделал большой жадный глоток. Волшебная влага горячим шаром скатилась по пищеводу, и эти ощущения принесли взбешённому аристократу некоторое успокоение.
Но злость не покинула его, а лишь стала немного менее жгучей.
Приняв трубку из рук Серафимы аристократ дождался, покуда она покинет кабинет и закроет за собой дверь, и только после этого набрал номер. Услышав голос вызываемого абонента в динамиках трубки, он хищно оскалился и прошипел в микрофон:
— Ну что, допрыгался, придурок? — и, не вслушиваясь в невнятное блеяние собеседника, продолжил, — в общем так, Вася, через двадцать минут ты у меня… Что??? Да меня не волнует, как ты будешь добираться. Кстати, у тебя осталось девятнадцать минут, так что не тяни, — и, услышав слово «бегу», произнесённое полузадушенным голосом, а так же последовавшие за этим короткие гудки, ухмыльнулся со злобным удовлетворением и снова потянулся к бокалу, на дне которого оставалось ещё немного коньяка.
— Ну, и что ты скажешь на это? — Пётр Сергеевич с брезгливой миной на лице пододвинул к Троекотову лист бумаги, на котором красовалась банковская печать, — что ты смотришь на выписку, как баран на новые ворота? Говори уже что-нибудь, не молчи!
— Этого не может быть… — Троекотов произнёс эти слова трагическим шёпотом, — где он мог взять такие деньги?
— Вот и я тебя спрашиваю, Вася, — Пётр Сергеевич с прищуром смотрел на испуганного красавца, сейчас выглядевшего далеко не лучшим образом, — ты же клялся и божился, что Антоновы сейчас по миру пойдут…
— Я… Я не знаю… — Василий смотрел на Петра Сергеевича глазами побитой собаки, безмолвно умоляющей хозяина не браться снова за палку.
— Ладно, ты теперь хоть понимаешь, до какой степени всё для нас усложнилось? — холёный аристократ Овечкин постепенно справлялся со своими эмоциями, но продолжал морально уничтожать своего подручного.
Можно
И, кроме того, ему просто нравилось, образно выражаясь, возить этого красавчика мордасами по стиральной доске. Не хотел он отказывать себе в этом невинном удовольствии.
— Я всё понимаю, патрон, — проблеял Троекотов, — я попробую всё исправить…
— И что ты сделаешь? Арендаторов у него переманишь? — Пётр Сергеевич нарочито аккуратно отрезал кончик толстой сигары серебряной гильотинкой — неужели не понимаешь, что этим его не проймёшь?
— Пётр Сергеевич, я не думаю…
— А пора бы уже, — едко прокомментировал Овечкин реплику проштрафившегося подручного, — хоть у тебя это и сопряжено с большими трудностями… Итак, что ты можешь предложить?
— Ну-у-у, — растеряно протянул Троекотов, — вызову его на дуэль. Тут как раз бал намечается, так что дуэль я спровоцирую…
— Нет, ты неисправимый идиот, — разочарованно вздохнул господин Овечкин, — он же твоего бретёра к праотцам отправил. А тот был профессионалом. Так что максимум того, что ты сможешь, это геройски погибнуть, тем самым избавив меня от необходимости впредь мириться с твоей непроходимой тупостью… Это, конечно, было бы здорово, но сейчас я от тебя хочу другого…
Василий Силыч Троекотов сидел в кресле и нервно теребил свой щёгольский галстук. В глазах его плескался страх, приправленный изрядной долей безысходности. В голову лезли какие-то совершенно посторонние мысли и он не мог сосредоточиться на главном. Он не мог выдать приемлемый план действий, которые выправили бы ситуацию.
— Да, мне от тебя сейчас нужно другое, — продолжил свой монолог Пётр Сергеевич, — мне нужно, чтобы майорат Антоновых перешёл в наши руки. И быстро. А поскольку мы теперь лишены возможности отжать все их владения через суд, нам остаётся только один путь…
— Какой? — Василий поднял свой затравленный взгляд и жалобно посмотрел в глаза шефа. Он начал догадываться, что собирается предложить ему патрон, и ему это предположение очень ему не нравилось.
— А нам остаётся только объявить ему войну, — обманчиво мягким голосом ответил Пётр Сергеевич, — при этом, если войну ему объявлю я, меня не поймут в высшем обществе — слишком уж эти Антоновы мелкие. Так что этим придётся заняться тебе, — Пётр Сергеевич хлебнул коньяка, затянулся сигарой и добавил, — и боевые действия ты будешь вести за свой счёт. В наказание за уже допущенные промахи.
— Но как? — беспокойно заёрзал в кресле Троекотов, — у них же, как выяснилось, и мех на ходу…
— Ну так это твои проблемы, — Пётр Сергеевич ласково посмотрел на Василия, — я кой-чего тебе, может, и подкину по доброте душевной. Но ты рискуешь внушить членам правления фонда мысль о том, что зря мы с тобой связались. А это чревато. Я боюсь, что если ты в ближайшем будущем не порадуешь правление ощутимыми успехами… — Пётр Сергеевич многозначительно посмотрел в испуганные глаза своего визави, скорбно покачал головой и долил себе коньяка.