Проводник смерти
Шрифт:
В дверь постучали. Сорокин вздрогнул и воровато спрятал уже готовый бумажный шарик в карман кителя, уверенный, что это явилась уборщица.
— Войдите, — виновато пригласил он.
Дверь распахнулась, и на пороге возник капитан Амелин, вот уже два месяца, как переставший быть капитаном и щеголявший новенькими майорскими звездами.
— Разрешите, товарищ полковник?
— Предположим, я не разрешу, — проворчал Сорокин. — Скажу, что я занят. Твои действия?
Амелин красноречиво покосился себе под ноги, где валялось
— Зайду попозже, — ответил он. — Вместе с уборщицей.
— Ну вот! Опять мне нет покоя! — пожаловался Сорокин — Никто меня не любит. Даже ты.
— Нечего было идти в менты, — ответил жестокий Амелин. — Ас чего это вы взяли, что я вас не люблю?
— Если бы ты меня уважал, — сказал Сорокин, — то не пришел бы сюда в первом часу ночи, держа под мышкой папочку с очередной гадостью.
Амелин сокрушенно вздохнул.
— Да уж, — сказал он. — Что да, то да…
— То-то же, — горько вздохнул Сорокин. — Да ты проходи, садись. Что там у тебя?
Амелин поколебался, зачем-то дотронулся указательным пальцем до кончика носа, нерешительно пожевал губами и сказал:
— Да ничего, в общем. Так, шел мимо, вижу, свет у вас горит… Дай, думаю, зайду. Вы почему домой не идете, товарищ полковник?
Сорокин не глядя сунул окурок в пепельницу и немедленно вынул из пачки новую сигарету.
— Домой, — со странной интонацией повторил он, — домой… Там, понимаешь, положение… Гости, в общем…
— Так тем более! — с деланным энтузиазмом воскликнул Амелин, приняв окончательное решение повременить с делами до утра.
— Это как посмотреть, — проворчал Сорокин. — Глаза бы мои их не видели. И ведь не прогонишь! Сестра жены, как-никак… С мужем и сыном, тоскливо добавил он после паузы.
— Да-а, — сочувственно протянул Амелин, хорошо осведомленный о жилищных условиях полковника. — Незваный гость хуже татарина…
— Да званые они, — скривился Сорокин. — Ты не подумай, они отличные люди, я их всех люблю… не то, что ты меня… Просто… Их так много! Мы все время друг на друга наступаем.
— Вы что, с женой поссорились? — спросил проницательный Амелин.
— Что за дикая идея? И потом, я уже не мальчик, чтобы, поссорившись с женой, уходить из дома. В общем, кончай свой психоанализ и давай поближе к делу.
— Да нет у меня никакого…
Сорокин легонько хлопнул по столу ладонью.
— Я же сказал — хватит. Кого ты пытаешься провести? В этом кабинете не такие, как ты, кололись. Мимо он проходил! Ты на часы-то смотрел, «прохожий»? Гляди, выгонит тебя жена из дома.
— Гм, — промычал Амелин.
— Что — «гм»? Хочешь сказать, что такого красавца не выгонят? Или… уже?
— Пф-ф-ф, — шумно выдохнул Амелин. — Ну… Ну, в общем… — он непроизвольно вздохнул, — в общем, да.
Точнее, она сама ушла. А еще точнее — уехала.
— На
— На «вольво», — поправил его Амелин.
Сорокин помолчал, дымя сигаретой.
— Погода нынче дерьмовая, — сказал он наконец. — Гопникам не позавидуешь.
— Ну, они-то у нас всепогодные, — со вздохом возразил Амелин. — Как бомбардировщики.
— Может, тебе того… — Сорокин неопределенно покрутил в воздухе ладонью. — Может, помощь требуется?
— Материальная, — немедленно отреагировал Амелин. — В размере восьми миллионов долларов.
— Ладно, — сказал Сорокин, — как знаешь. В этих делах и правда каждый сам за себя.
— По крайней мере с тех пор, как упразднили парткомы, — подхватил Амелин. — Наша служба и опасна, и трудна… А можно, я с вами вместе шарики побросаю?
— Приходи со своей бумагой, — ответил Сорокин. — Ну, так что там у тебя?
Тема личных неприятностей майора Амелина и полковника Сорокина была закрыта. Амелин наконец-то закрыл за собой дверь, пересек кабинет и подсел к Т-образному полковничьему столу, заставив висевшую над ним дымовую завесу слегка раздаться в стороны.
— Я просмотрел сводки за последние два дня, — сказал Амелин. — Есть такое дело.
— Опять? — обреченно спросил Сорокин. — А ты уверен?
— Стопроцентной уверенности, конечно, быть не может, но почерк тот же. Одиннадцатый этаж, форточка, следы на подоконнике. Соседи сверху весь вечер были дома. Клянутся, что ни от них, ни с крыши никто не спускался. Собственно, на крышу проникнуть там невозможно. Все чердачные люки перекрыты решетками, замки в полном порядке. Районные сыскари в полном обалдении. Получается, что он залез туда прямо по стенке.
— Одиннадцатый этаж, — напомнил не то ему, не то себе Сорокин. — Ни фига себе! Балконы? — спросил он со слабой надеждой.
— До ближайшего метров восемь, — ответил Амелин.
— А дверь?
— Дверь, конечно, нараспашку. Не полезет же он, в самом деле, обратно по стенке со всем этим добром.
Но следов взлома никаких. Нет, это, конечно, форточник. Но вот как он туда забирается, черт бы его подрал?
— Много унес? — спросил Сорокин.
— Не много, но дорого. В общем, тысяч на двадцать. — Долларов, конечно.
— Губа не дура, — проворчал Сорокин.
— Квартиры выбирать он умеет, — согласился Амелин. — Скорее всего, работает по наводке, Сорокин, морщась, потушил в переполненной пепельнице окурок, с сомнением покрутил в пальцах сигаретную пачку и раздраженно бросил ее на стол.
— Соображения есть? — спросил он.
— Да какие тут могут быть соображения? Это Копперфилд какой-то. Или этот… как его… в общем, француз один, его по телевизору показывали пару лет назад.
Скалолаз. Ползает по камням, как муха, безо всякого снаряжения. На козырьки забирается на одних пальцах, почище любой обезьяны.