Проводы на тот свет
Шрифт:
– Он сказал, что действует по вашему поручению и заботится о вашей безопасности.
Алексей, истерзанный горем, никак не мог врубиться, понять, кто такие Волчихин и Свердлин, почему Свердлин на него ссылается. Предстояло прощание с Ольгой и он боялся, что просто не выдержит, пойдет под откос, как потерпевший крушение экспресс.
– Поступайте, как знаете, - сказал он господину Сойкину.
Когда тело Ольги доставили самолетом из Турции, её поместили в морг Боткинской больницы. У Сойкина там были деловые контакты и он заверил Алексея, что все будет сделано, как и положено:
– Оленьку обмоют,
От этих подробностей у Алексея перехватило дыхание и он с трудом произнес:
– Прошу вас, делайте все, что положено в таких случаях...
– Будем выставлять тело в зале ритуальных обрядов?
– поинтересовался Сойкин.
– Там новый зал, красиво отделанный, черное с бордовым, тишина и прохлада...
– Не надо, - распорядился Алексей.
– Пусть мою супругу увезут из морга в храм. Я там буду её ждать.
Он стоял на паперти храма Воскресения Христова в Сокольниках, высокочтимого верующими москвичами, и терпеливо дожидался, когда прибудет катафалк с телом Ольги. Храм был островком спокойствия рядом с городком увеселений и мелочной торговли. Совсем рядом зазывалы приглашали покататься на пони, сфотографироваться с шимпанзе, купить, купить, купить... По аллее от метро шли нарядные, настроившиеся на отдых люди, стайки молодежи преувеличенно громко и возбужденно смеялись. Спокойствие начиналось сразу за оградой храма, построенного протоиереем Иоанном Кедровым в начале века. Он не был древним, может быть, поэтому не лишен был некоторого изящества в линиях и узорах.
Храм выбрал господин Сойкин, заявив, что Ольге будет приятно знать, что свой путь к Богу она начинает в храме среди святынь, дорогих сердцу каждой русской женщины: чтимой Иверской иконы Божией Матери, Боголюбской иконы Божией Матери с Варварских ворот Китай-города, Страстной иконы Божией Матери из Страстного монастыря.
Об Ольге Сойкин неизменно говорил как о живой.
...К паперти подъехал катафалк с эмблемой "Харона", серьезные парни в черных комбинезонах, на которых тоже был изображен старик с веслом, внесли гроб с телом Ольги. Его поставили в приделе иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" на специальной подставке, крышку пристроили рядом. На другой подставке стоял ещё один гроб, в нем лежала немолодая женщина. Это вызвало едва приметное недовольство господина Сойкина, но Алексей сделал знак ему, чтобы оставил все, как есть. Очевидно, церковь тоже перешла на рыночные принципы и отпевали сразу нескольких покойников.
Молодой, статный священник, помахивая кадилом, нараспев произнес молитву:
– Боже духов и всякие плоти, смерть поправый, и диавола упраднивый, и живот миру Твоему даровавый! Сам, Господи, упокой душу усопших рабы Твоей Ольги Ставровой и рабы Твоей Екатерины Ивановны Рахманиной в мЕсте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдюже отбеже болезнь, печаль и воздыхание, всякое согрешение, содеянное ими словом или делом, или помышлением, яко благий человеколюбец Бог, прости, яко несть человек, иже жив будет и не согрешит; Ты бо един токмо без греха, правды Твоя правда во веки, и слово Твое истина...
Значит ту, что лежала рядом с Ольгой, при жизни звали Екатериной Ивановной Рахманиной. И священник просил в молитве упокоить их души в месте светлом и
После некоторых фраз молитвы родственники Екатерины Ивановны Рахманиной, сгрудившиеся печальной стайкой у её гроба, крестились, и Алексей осенял себя крестным знамением тогда же, когда и они.
В храм торопливо вошел Никита Астрахан, пошарил глазами, увидел гроб с телом Ольги, приблизился к Алексею и стал рядом с ним.
Священник ещё раз обошел два гроба с кадилом и намеревался завершить обряд, но господин Сойкин вполголоса сказал ему: "уплачено за три чина". На лице священника ничего не отразилось, но он продолжил произносить молитвы.
Ольга лежала в открытом гробу, лицо её уже приобрело восковой цвет, глаза были закрыты, лоб перетягивала белая повязка со словами, выписанными церковной вязью: "Прими, Господи, рабу Твою". На груди у нее, у рук, лежала иконка. "Как живая", - умиленно шептала богомольная старушка из тех, которые есть при каждом храме и присутствуют на всех службах. Ладан дурманил голову Алексея, лики Святых со стен и потолочной росписи смотрели на него отрешенно сурово. "Не уберег", - казалось, говорили они, хотя слов таких и не было слышно за молитвой.
Гроб вынесли в катафалк, и Алексей сел у его изголовья - привилегия ближайших родственников. Он не отрывал взгляд от лица Ольги, понимая, что пройдет совсем немного времени, и он никогда больше не увидит её.
...Стреляли в Ольгу с очень близкого расстояния, пуля вошла в сердце...
У ворот кладбища катафалк встречало много людей: друзья покойного Ставрова, руководители фирм и предприятий, входящих в "Харон" или тесно сотрудничающих с ним. Все они посчитали своим долгом присутствовать на похоронах. Издавна считалось, что похороны - это нечто вроде проверки на преданность клану усопшего. И пусть клан, к которому принадлежала Ольга Ставрова, поредел, но он все ещё на ногах и достаточно силен. Тот же Благасов не простит неуважения к памяти дочери своего многолетнего компаньона, хотя уже и бывшего. Ходило много слухов о его сложных взаимоотношениях со Ставровым и Брагиным, но перед лицом смерти разногласия забываются.
Все уже знали, что Ольга Ставрова незадолго до гибели вышла замуж. Вон он стоит, её муж, у гроба, с закаменевшим лицом - сыскарь, "важняк", чего-то там спецкор. И кто его знает, как все повернется, не отвинтит ли этот хмурый, крепкий мужик головку "философу" Благасову - похоронные дела они миллионные...
Гроб с Ольгой несли на руках. Рядом с Алексеем пристроился Иннокентий - Кеша и тихо сообщил, что могильщики вырыли могилу бесплатно. За гробом молодые люди в темных костюмах несли венки, в руках у многих провожающих были гвоздики.
Позже Алексею говорили, что плечистые ребята Свердлина без суеты и пыли изгнали с кладбища охранников Волчихина и вообще всех, кто вызывал у них подозрение, перекрыли подходы к квадрату кладбища, где хоронили Ольгу.
Андрей Иванович Юрьев - Юрась - на похороны не приехал. Может быть, не хотел светиться, или посчитал, что у него было одностороннее знакомство с покойной - через Алексея. Но его люди были на кладбище, и не только из структуры Свердлина... Таисия плакала и все пыталась притронуться к гробу Ольги.