Провокатор… Герой… Кто он?
Шрифт:
Ничего не страшится, легко видоизменяется. Не теряет сущности. Свобода очень щепетильна, к ней придется пристраиваться, не подтасовывать под нужды-желания отдельных людей. Свобода еще нигде и никогда не торжествовала; нельзя заранее предугадать ее вид, внешность, содержимое, сущность. Прояснится вблизи! Может такое случиться, что свобода надоест. Непостоянные люди захотят вновь окунуться в прорубь несвободы. Заранее все не предвидишь. Обвенчаны несвободой отдельные люди: считают этот брак для себя удачным, счастливым. Не все, не каждый.
Неспокойное время. Революционная волна угасает, теряет разрушительную и созидательную силу. В декабре 1906 года Дмитрий вернулся из Мюнхена, продолжил обучение в университете. Под кажущейся внешней благопристойностью и приличием в университетской жизни скрываются особые явления. Студенчество поделено на группы: каждая проявляет собственные политические симпатии и антипатии. Студенческая жизнь в Киеве интересна. В Германии он уделял больше времени учебе. Усваивал теоретические азы революционности. А сейчас имеет возможность применить на практике приобретенные знания.
Соученик Дмитрия по первой гимназии Владимир Кортуцкий непоседливый, ищущий и мыслящий юноша. Он идеалист, теоретик, близок к подполью: сотрудничает с группой, но в нее не входит – не желает связывать себя с дисциплиной, с подпольной романтикой и сволочной жизнью. Не хочет ни от кого зависеть и вечно опасаться за личную свободу. Его не тормошат. Хочешь – давай, а нет – держись за материнскую юбку и отцовский зад. Приобретай университетский диплом и невесту с приданым. Делай карьеру!
Владимир верен убежденности: анархия – это свобода в том числе от организованной бестолочи.
В анархистском подполье имеет авторитет и вес Ираклий Татиев – горячий кавказец. Ираклий – практик, боевик. Надежный. Незаменимый. В деле терпит любые лишения и невзгоды. Он абсолютно невежественный человек в теоретической области. Он прямой, искренний. Порох! Нет выдержки, осмотрительности в выражениях. Воспламеняется по любому поводу. Может взорваться. Считает, что русских сложно сдвинуть с места, и кавказцы призваны их раскочегарить, довести до бунта!
Кроме экзотической внешности, у Ираклия имеются ценимые им самим достоинства. Он любит веселье, вино, танцы… и безумно – женщин! Те отвечают ему взаимностью. Ираклий говорит быстро, с сильным кавказским акцентом. Поначалу его собеседники смутно улавливают только самую суть разговора. Отдельные слоги и даже слова он проглатывает. Фразы сливаются в единый звук, выпархивают на одном выдохе.
Дмитрий относится к Ираклию спокойно.
– Володю знаю. Ты хочешь?
Дмитрий утвердительно кивнул. Ираклий даже на него не взглянул.
– Хорошо! Прежде сам должен познакомиться. Пойдем куда?
Дмитрий ко всему готов, на все согласен.
– Куда хочешь…
Ираклий сорвался с места и на ходу бросил:
– Деньги есть?
Дмитрий догнал его размашистым шагом.
–
Ираклий порылся в карманах и вывалил махорочную пыль. Не нашел даже меди.
– Рубля два! На вечер…
Дмитрий вынул кошелек:
– Могу и больше…
Ираклий, безразличный к деньгам, махнул рукой:
– Нет! Ты сегодня будешь угощать! Прости, не по правилам: не осталось ни гроша!
Дмитрий вынул деньги и, не считая, протянул. Ираклий отстранился. Он человек чести. Все должны знать: мы люди чести!
– Не суй деньги! Еще не знаю, что ты за тип. Как взять деньги?
Дмитрий не обиделся:
– Понятно…
– Что тебе понятно?! Пойдем посидим!
Они несколько часов просидели за легкой выпивкой и разговорами. Вечер обошелся дороже двух рублей. Ираклий все решал в одном тоне:
– Вижу, ты много знаешь… Как Володя! Хорошо! Но сможешь кому сорвать голову?
Дмитрий больше слушал и молчал, не решался запросто сказать: «Смогу!». Ираклий продолжал допытываться:
– Ты сам сможешь напасть на банк и унести все бабки?! Не побоишься? Фомку держал в руках? В кармане финка, браунинг?
На многие вопросы Дмитрий не мог сказать твердо: «Смогу!». Ираклий продолжал дружески назидать, просвещать:
– Вот видишь! А ты говоришь… Революция – это террор! Насилие… А ты – интеллигент!
Дмитрий попытался возразить, но Ираклия не интересовала чужая точка зрения. Он не хотел понять, разобраться… А ведь участвуют в революции не только боевики: нужны интеллектуалы, мыслящие организаторы! Ираклий пренебрежительно отозвался об интеллигентах:
– На что вы способны?! Себя не защитите! Народ бросите на произвол судьбы!
Дмитрий потерял терпение: надоело выслушивать бесплатные назидания самозваного наставника. Спросил, как отрезал:
– Значит, все?!
– Я не говорю «нет»! Не я руководитель! Но говорю прямо, в лицо: не нравятся мне люди, которые не могут сорвать голову, ограбить банк, унести бабки. Для революции все дозволено!
– А у меня свои убеждения и принципы! – Дмитрий вспылил: – Мне не нравятся политически невежественные люди!
– Не оскорбляй сомнениями и критикой! – Ираклий загорелся. – Меня не трогай – убью!
– Вон ты какой?!
– Давай поговорим о деле! – неожиданно Ираклий успокоился, протрезвел. – В душу не лезь! Я, может, отца не знаю! Порезали! Уже не раз носил «линковые очки».
– А я прочитал всего Бакунина, Кропоткина… – сказал Дмитрий не ради похвальбы. – Даже Маркса читал – скучно!
– Я не читаю! Совесть моя сильнее ученых слов. Я тут не хватаю знания. До одного места твои знания и дипломы. Я революции служу…
– И я готов служить! – Дмитрий не обиделся на вульгаризм. – Что еще нужно?
– Попробуй! – Ираклий не возражал. – Знай: у нас все строго! Ты богатый, белопокладочник… У нас богатых не любят! Не прощают предателей!
– О чем разговор?