Пройдённый путь (Книга 1)
Шрифт:
Внезапность удара корпуса предрешила исход боя. Конные дивизии противника, преследуемые частями нашего корпуса, отступили за Маныч. Положение на фронте 32-й и 37-й стрелковых дивизий было восстановлено.
В этом бою корпус разгромил 1-ю Пластунскую кубанскую дивизию, частью уничтожил, частью пленил, захватил шестнадцать орудий, два автоброневика и один грузовик. Захваченные машины были переданы автобронеотряду корпуса, в составе которого теперь уже находились шесть автоброневиков и три грузовые автомашины.
Послав донесение командующему армией о результатах боев под Граббевской и Великокняжеской, я отдал приказ о сосредоточении корпуса в хуторах севернее Великокняжеской.
2
Группировка деникинских
Потерпев поражение под Великокняжеской, противник особой активности на левом и центральном участках фронта нашей армии не проявлял. Но в связи с тем, что 8-я и 9-я Красные армии отошли и правый фланг 10-й армии остался открытым, Егоров отдал приказ стрелковым соединениям армии отойти на рубеж реки Сал. Конному корпусу было приказано занять оборону на широком фронте по правому берегу реки Маныч и обеспечить стрелковым соединениям армии планомерный отход на новый рубеж обороны, а выполнив эту задачу, отходить вдоль железной дороги.
18 мая дивизии корпуса заняли оборону по берегу реки Маныча. Штаб корпуса расположился в Великокняжеской. В течение нескольких суток на фронте корпуса противник не предпринимал активных действий. Стрелковые соединения армии спокойно отошли и к 20 мая заняли оборону по северному берегу реки Сал. То, что белые не пытались преследовать их, вызывало у меня предположение, что они собираются нанести удар в другом направлении. С целью выяснения группировки и направления главного удара противника мы организовали разведку на широком фронте. Разведподразделениям было приказано непременно захватить пленных. По данным разведки и особенно по показаниям пленных и местных жителей, нам удалось установить, что белые, пользуясь успешным продвижением своей левофланговой группировки, наступавшей в районе Донбасса, сгруппировали конный корпус генерала Покровского в составе трех дивизий в районе хутора Казачий Хомутец и форсировали Маныч на участке Жеребков, Дальний с задачей наступать в направлении Большая Мартыновка, Романовская, станция Котельниковская, чтобы, прикрываясь рекой Дон, обойти правый фланг 10-й армии и перерезать в районе Котельниковской железную дорогу на Царицын. Я немедленно донес командующему армией о предполагаемом намерении Покровского и вскоре получил приказание сосредоточить корпус в резерве командующего армией на северных скатах высот севернее населенных пунктов Кудинов, Тарасов, Андреевская, Плетнев.
25 мая корпус сосредоточился в указанном районе.
Это был первый день, когда наши дивизии собрались в одном месте. Позади были дни и ночи упорных боев и напряженных переходов. Люди и лошади утомились. Чтобы дать корпусу хотя бы небольшой отдых, мною было приказано сделать привал и выставить сторожевое охранение. В один миг бойцы расседлали лошадей, спутали их и пустили пастись. Не прошло и десяти минут, как весь корпус погрузился в крепкий сон. Широко по степи до видневшихся вдали высот раскинулись спящие полки. Высокая трава укрывала отдыхающих бойцов. Гулко разносился их храп, заглушающий монотонное стрекотание кузнечиков. Казалось, ничто не сможет нарушить этот сон людей.
Зрелище было необыкновенное. Я стоял и любовался им. Вот они, богатыри, защитники Советской власти. Корпус представлялся мне многоликим Антеем, набиравшим силы от родной матери-земли.
Однако и меня усталость клонила ко сну. Разостлав шинель под бричкой, на которой мирно спали ординарцы и трубач, я моментально уснул. Но спать пришлось очень немного. Сквозь сон я почувствовал, как кто-то толкнул меня в ногу. Открыв глаза, я увидел командующего армией Егорова.
– Прошу прощения, - шутливо сказал он, - что нарушил
Я доложил командующему, что корпус будет построен в течение двадцати минут, и приказал трубачу трубить тревогу.
По сигналу трубача корпус пришел в движение, как растревоженный муравейник. Мы с командующим стояли и наблюдали, как одиночные всадники быстро группировались в отделения, отделения во взводы, взводы в эскадроны, эскадроны в полки. Не прошло и двадцати минут, как начальник штаба корпуса доложил, что корпус построен.
– Вот это дисциплина! - сказал Егоров и попросил меня распорядиться приготовить для него хорошую верховую лошадь.
Пока готовили лошадь, мы развернули карту, и я доложил командующему свои соображения о порядке действий корпуса. 6-я дивизия наносит удар с запада, со стороны Андреевской, а 4-я - с востока, со стороны хутора Гуреева, имея целью отрезать переправившихся белогвардейцев в хуторе Плетневе и уничтожить.
– Хорошо, - сказал Егоров, - я согласен с вашим решением и шестую дивизию поведу в атаку сам.
День был уже на исходе. Гасли последние лучи заходящего солнца, когда 4-я дивизия, прикрываясь складками местности, подтягивалась к правому берегу Сала. Следуя с 4-й дивизией, я видел в бинокль, как 6-я дивизия совместно с нашей отходящей пехотой завязала бой с противником.
Уже было темно, когда 4-я дивизия подошла со стороны хутора Гуреева почти вплотную к хутору Плетневу, с ходу развернулась и нанесла удар в тыл переправившимся частям противника. Все белогвардейцы, успевшие переправиться на правый берег Сала, были истреблены или захвачены в плен. Выброшенные на фланги дивизии пулеметы на тачанках в упор уничтожали бросившихся к реке белогвардейцев. В течение часа бой был закончен, и положение наших частей, занимаемое ими до переправы противника, восстановлено.
4-я дивизия выступила к месту прежнего расположения корпуса.
На выходе из хутора Плетнева ко мне подскакали двое бойцов из походного охранения головного полка и доложили, что в четырехстах метрах западнее хутора лежит тяжело раненный командующий армией. Я сейчас же поскакал к указанному бойцами месту. Егоров был ранен в левое плечо. Я застал его лежащим рядом с убитой под ним лошадью. Два бойца пытались остановить у него сильное кровотечение. Я вытащил из кобуры седла своей лошади чистую рубаху, разовал ее на полосы и перевязал раненое плечо командующего, а потом с помощью бойцов осторожно положил его на пулеметную тачанку. Егоров молчал. Он попросил только снять седло с убитой под ним лошади и положить его рядом с ним на тачанку.
Приказав своему начальнику штаба сосредоточить корпус в районе севернее слободы Ильинка, я повез командующего на станцию Ремонтная, где стоял его поезд. В вагоне после оказанной ему врачебной помощи Егоров почувствовал себя лучше и стал оживленно рассказывать, при каких обстоятельствах он получил ранение. Оказалось, что вместо того, чтобы обойти противника с фланга, командующий решил помочь нашей отходившей пехоте и повел 6-ю дивизию вместе с начдивом Апанасенко во фронтальную атаку, не дожидаясь наступления полной темноты. Когда дивизия подошла на расстояние четырехсот метров к хутору Плетневу, с северозападной окраины его белые открыли ураганный огонь из станковых пулеметов. Под воздействием пулеметного, а также фланкирующего артиллерийского огня атака 6-й дивизии захлебнулась. В этой атаке и был ранен Егоров.