Проза разных лет
Шрифт:
– Кто из вас платит?
Платит, конечно, не рыбак. Но если гость оказывается человеком необщительным или недостаточно щедрым, оба стакана убираются на дальнюю полку.
Старый рыбак и в таком случае не унывает. Он один и поддерживает беседу в баре.
– - Нет, Полперро не то, что было, - говорит он, горестно вздыхая. Мы, старики, в наше время не торчали в деревне из года в год, мы уходили в Плимут, поступали на службу к его величеству - или к какой-нибудь компании. Я-то сам плавал и под нашим флагом, и под американским, и на торговых судах. Я знаю,
Чарли, молодой рыбак, тяжело облокотившийся на стойку, нехотя отвечает:
– Успею.
– Ждешь, пока отец умрет? Он у тебя крепкий старик, сдастся не скоро.
У стройного, изворотливого в движениях Чарли - так же резко выраженный тип пирата, как и у Спарго. Только глаза его не бегают мошенническим образом, а смотрят нагло и в упор.
Я обращаюсь к нему за своим делом. Хочу отправиться с ним на ловлю ночью.
– Сколько возьмете с меня?
– На этот счет мы сговоримся, сэр. Фунт, полтора.
– Трех "боб" {Шиллингов (от англ. "bob").} будет достаточно. Не так ли?
– Да, мы сойдемся, - неожиданно соглашается Чарли и, наклоняясь к моему уху, шепчет: - Только не говорите о деньгах при отце. Мы с ним вдвоем едем.
– Холодно будет, сэр, ночью, - вставляет свое замечание пьяный рыбак. Бренди с собой захватите да ноги я газетную бумагу заверните, когда поедете.
– Странные вещи творятся в Полперро нынче, - продолжает он, неожиданно оставляя меня в покое и принимаясь опять за свою излюбленную тему. Подумайте, сэр, - "новые старые дома" строить начали.
– Как так "новые старые"?
– Это я старый дом строю, сэр, - замечает коренастый краббер (ловец краббов), мужчина добродушного вида с окладистой бородой. Он зашел к Спарго только на миг - промочить горло.
– Видите ли, сэр. Дом строится у меня новый, но так, чтобы чуточку походил на старый. У меня приезжие господа останавливаться будут, а они это любят.
– Фасад грязноватый, - поясняет старый рыбак, - крылечко покосившееся слегка. На лестнице ступеньку-другую пропустить можно. Обходится дешевле, а приезжим господам нравится.
Рыбаки и крабберы сдержанно смеются.
Только у трезвой группы рыбаков, недавно заглянувшей в трактир, идут разговоры на деловые темы. Вполголоса они толкуют между собой о тучах на небосклоне, о перемене ветра и о мерланах, которые пройдут пред рассветом стаей...
4
В назначенный час я нашел Чарли на берегу. Только его огонек светился на пристани; другие рыбаки еще не собрались. Молодой рыбак был еще под влиянием дневного хмеля. При свете сонного огонька он долго и нетерпеливо распутывал "line", осмоленную и довольно толстую веревку, с которой охотятся на ротозеев-мерланов. Приготовил и удочку, предназначавшуюся для более шустрой и наблюдательной рыбки, макрелей. Эанятый делом, Чарли не сразу откликнулся на голос отца, который привел свою лодку к концу мола и оттуда звал сына.
В тумане лунной ночи мы осторожно пробираемся сквозь тесные ряды спящих лодок и, отталкиваясь
Отъехав немного, Чарли и старик принялись подымать парус.
– Я в Плимут собираюсь на днях, - нарушил молчание Чарли.
– Тут вы агента подговорили не брать меня на службу, а в Плимуте меня возьмут.
Старик ничего не ответил на неожиданное заявление сына и только обратился ко мне:
– Поберегитесь, сэр. Я перебрасываю парус.
– А если не возьмут, я в Фой пойду - в лодочники, - продолжал неугомонный Чарли.
– Меня лодочник из Фоя звал - вчера в "Макрелях".
– Не болтай лишнего, малый. Да приготовь приманку, смотри - хватит ли ее у тебя? А то опять придется макрелей на приманку крошить... Вот здесь мы якорь кинем.
– Каким образом вы узнаете места?
– спросил я у старика, видя, что он высматривает для остановки определенный пункт.
– А у нас есть старинные меты. Слева на берегу дерево, справа дом, да маяк в море. Таких мет у нас множество. Еще предками установлены.
И дом и дерево были почти неразличимы в сумраке. Только маяк светился где-то, как неясная, низкая звездочка. Но зоркий взгляд старика отыскал привычные меты.
Подняли тяжелый, заржавелый якорь и швырнули его в темную глубину. Зыбкое суденышко закачалось, но приросло к месту так же надежно, как большой корабль, ставший на якорь. Через несколько мгновений выбросили "лайн" и стали вытаскивать белых мерланов - сначала одного за другим, а потом реже.
Хмельному Чарли не везло. Рыба поминутно срывалась у него, и он ворчал. Старик удил молча, но зато чаще перебрасывал трепещущую рыбу в ведро, стоявшее на конце у Чарли. Порой рыба падала на дно лодки и, очнувшись, металась от кормы до середины.
– Отец!
– снова начал Чарли, забыв про ужение.
– Если вы не отпустите меня, я убегу. Как-нибудь, когда буду один в лодке, я поеду через пролив к французским рыбакам.
– К французским рыбакам?
– грозно переспросил старик. Сумасбродная идея Чарли нарушила наконец его душевное равновесие.
В эту самую минуту неудачливая полуаршинная рыбина с огромной головой и чудовищной пастью, сродни акулам, проглотила его крючок. Эту рыбу, называемую по-английски "dog-fish" (собака-рыба), рыбаки в пищу не употребляют, но и не выбрасывают в море живой, так как считают ее вредной хищницей, пожирающей множество мелкой рыбешки.
Старик схватил ее за хвост и с яростью ударил о борт лодки. Длинное, узкое туловище "собаки-рыбы" изогнулось и застыло в мучительном напряжении. Старик взглянул на нее, когда она снова вытянулась и стала в его руках прямой, как палка, - и хлопнул о борт.
Затем перебросил ее, всю окровавленную, но еще живую, сыну.
– Режь на приманку, когда вся выйдет. Все же лучше, чем крошить макрелей.
Понемногу стало светать, хотя солнце появилось еще не скоро. Наконец просветлели и нежно окрасились волны, и жадные чайки, кружившиеся до того над нашей лодкой, успокоились и закачались на волнах.