Проза. Статьи. Письма
Шрифт:
Разве можно большую дорогу
И тропу на весы положить?!
Нельзя, конечно. Кто же взвешивает такие «предметы» на весах?
Подробно разбирать все стихи не имею времени, и, главное, — не вижу в этом, к сожалению, нужды.
24 сентября 1959 г,
В. С-ву
Дорогой В.!
Я не телеграфировал насчет поэмы, потому что, во-первых, она не давала мне оснований послать поздравительную телеграмму, —
Поэма содержит в себе гораздо больше строф и строк, чем это представляется необходимым в соответствии с ее содержанием. Более того, даже в‘ каждой почти строке есть лишние слова. Простите меня, но я позволю себе мысленно перевести Ваш стих из пятистопного в четырехстопный ямб и — боже мой — насколько все экономнее, спорее, лучше. А это беда, когда чувствуется, что стих идет «в разбежку» — так нашивают доски или тес, когда материала недостаточно.
Лучшее место — это заполярная любовь, откапывание снега и пр.
А центральный момент — убийство каким-то мужем своей жены, женщины, заглянувшей в душу Вашего «лирического героя» откуда-то из ранней юности и как бы уже приготовившейся для счастья, — дан скачком, мельком как-то. Я знаю из Ваших писем об этом трагическом случае, который Вас, по-видимому, очень потряс, но это потрясение не передается мне, читателю поэмы.
Пишу так кратко и, может быть, грубовато потому, что я на отлете из Москвы, заканчиваю в спешке разные дела.
С этой поэмой советую просто подождать. Я был бы рад ошибиться, но дайте ей полежать в столе — ведь она у Вас написана не «ко дню» в смысле календарном или ином каком.
Желаю Вам всего доброго.
30 сентября 1959 г.
В. Ш-ту
Уважаемый В. Ш-т!
Стихи не только вполне литературно приемлемые, но и очень симпатичные мне чем-то. Однако скажу прямо, — Вы об этом меня и просите в своем письме, — что появляться Вам вдруг в печати с такими стихами, не содержащими в себе ничего нового по отношению к традиционной русской лирике и целиком ей принадлежащими по форме, стилю и тону, не стоит. Они как будто из других времен доносятся до слуха. Я не берусь, конечно, советовать Вам: берите, мол, новую тематику, учитесь тому-то, пишите так-то и т. п. Все это можете решить и выбрать для себя только Вы сами.:
За стихи, посвященные мне, спасибо!
Желаю Вам всего доброго.
13 января 1960. г.
Е. В. С-ву
Дорогой Е. В.!
Я внимательно просмотрел Ваши стихи. В общем, несмотря на некоторую подражательность формы (Исаковский, Олейник, «Теркин»), они производят симпатичное, впечатление. Человек Вы, по-видимому, хороший, болезненно внимательный и нетерпимый к фактам действительности, которые ждут еще своего полного искоренения (пьянство, взяточничество, равнодушно-формальное отношение к нуждам и страданиям людей — «О сельской торговле», «Хабарница»,
Но для большой печати, к сожалению, все это еще не годится. Стихи Ваши слишком привязаны к единичным местным фактам, в них многое может быть понятно лишь для круга местных людей, знающих, о чем и о ком речь. Словом, все это на уровне стенгазеты. Расстояние от этого уровня до того, что называется литературой, поэзией, — очень значительно. А человек Вы, как мне показалось, уже немолодой. Не знаю, имеете ли Вы возможность начинать все с самого начала, т. е. проходить длительный путь чтения, самообучения без гарантии успеха. Думаю, что Вам полезно было бы связаться с местной литературной организацией, кружком, редакцией газеты, чтобы узнать и усвоить множество вещей, о которых ни в каком письме всего сообщить невозможно.
Желаю Вам всего доброго.
Рукопись возвращаю.
27 апреля 1960 г.
Е. К. В-ной
Уважаемый тов. В-на!
Прочел Ваш рассказ, присланный Вами вместе с письмом-рецензией из редакции «Нового мира», где он был отклонен.
Рассказ весьма слабый. Беда не в том, что героине Вашей, девушке, не выдержавшей какие-то экзамены и путешествующей со своей тетей по Волге, нечего делать, а в том, что Вы, автор, не знаете, что с ней делать.
Одного поверхностного противопоставления лишенной трудовых навыков девчонки из обеспеченной интеллигентной семьи тете Рите, некрасивой, но наделенной добродетелями трудового человека, мало, да и противопоставление это слишком наглядно с первых слов.
Также недостаточны, примитивны и не без фальши «отзвуки», так сказать, широкой народной жизни, данные в репликах и отрывках бесед пассажиров за окном каюты, в разговоре соседей по столику в ресторане и т. д.
Обретение же героиней неопределенно хорошего настроения под воздействием то ли плакатно-символического сновидения (девушка в красном платье), то ли впечатлений осмотра Сталинграда, то ли, наконец, чтения Тургенева — не составляет собой никакого события даже этой маленькой и неинтересной жизни.
Цитата из Тургенева, кстати сказать, просто ни к селу. Простите меня, но смысл слов Тургенева о России в данном случае страшно далек от «умонастроения» Вашей героини, просто недоступен ей. Там речь идет совсем, совсем о другом, чего и Вы, автор, видимо, не поняли вместе со своей героиней. Словом, рассказа, произведения нет. Есть набросок «от нечего писать», свидетельствующий между прочим о некоторых литературных данных автора (хороша, например, избушка на плоту, как бы оторвавшаяся от деревенского «порядка» и уплывающая по реке).
Подробно его разбирать пет смысла, как и пе было смысла Вам писать письмо в объеме четверти самой рукописи с обличениями, направленными против рецензента редакции. Рецензия действительно не ахти, но в Ваших интересах было бы увидеть прежде всего, что рассказ не ахти.
Ничего необычного нет в Вашей апелляции к домашнему адресу редактора. К сожалению, большинство авторов — из молодых и немолодых, потерпев неудачу, укрепляются в совершенно неверном представлении о том, будто бы в редакции все, кроме редактора, стоят для того, чтобы «не пущать» талантливые вещи.