Проживу и без любви
Шрифт:
— Наверное потому, что, когда я смотрю на твой рот, мне все время кажется, что ты хочешь меня укусить, — честно признался малыш. — Но глаза у тебя добрые, — спохватился деликатный от природы Джей.
Обе — и Мэри, и Клэр — согнулись пополам от хохота. В дверях гримерной тотчас возник огромный Алекс.
— А ну-ка марш отсюда, козявка! — загремел он, тараща на Джея глаза. — Ступай в павильон — поможешь мне развернуть фон, потом посидишь, пока я буду ставить свет, потом…
— Ма-а-ма! — испуганно протянул Джей.
— Отстань
На лице Джея громадными буквами было написано, что он будет кем угодно, лишь бы его не выгнали вон.
— Еще одно слово — и тебе крышка! — предупредил Алекс. — Поторапливайтесь, девочки! Нас ждут великие дела!
Снимая с лица Клэр слой утреннего грима, без которого красотка не могла выйти даже к почтовому ящику, Мэри размышляла о том, что подруге самое время обзавестись ребенком. Клэр внутренне вполне созрела для материнства.
Мадонна без младенца — нечто совершенно немыслимое, и неважно будет ли дитя в кадре. Лицо женщины-матери Мэри всегда безошибочно отличала от лица женщины бездетной. С рождением ребенка на мать снисходит какая-то особая светлая красота, которую не описать словами. Так в свое время случилось и с нею… Но Мэри тотчас приказала себе не предаваться воспоминаниям — сейчас у нее не должны были дрожать руки…
Разделив огненные волосы Клэр прямым пробором, она скрепила их сзади. Потом вынула из ушей подруги серьги и принялась тщательно замазывать крошечные дырочки гримом.
— Что ты делаешь? — воспротивилась Клэр. — Кто сказал, что Дева Мария не носила украшений?
— Но никто и не говорил, что она их носила, дорогая, — спокойно ответила Мэри, не прерывая работы.
Нанеся на молочно-белую кожу модели тончайший слой тонального крема, Мэри осталась довольна. Щеки Клэр теперь были словно покрыты легким загаром. Тонкие брови, которые красотка едва ли не ежедневно выщипывала, Мэри прорисовала гуще. Глянув в зеркало, Клэр поморщилась:
— Такие брови были у меня в классе восьмом, позже я уже не позволяла себе подобного безобразия!
— Потерпи, — сказала Мэри, орудуя кисточкой. — Сейчас ты — мадонна, а не мисс Небраска!
Глаза Клэр всегда нравились Мэри — угольно-черные, опушенные такими же темными ресницами. Сегодня она едва тронула веки подруги коричневыми тенями, и взгляд тотчас приобрел глубину и выразительность. Ресницы она лишь слегка загнула особым приборчиком. Губы сделала естественного цвета. Даже при ближайшем рассмотрении никто не заметил бы на них и следа губной помады. Не отрывая взгляда от своего отражения, Клэр заводилась все пуще:
— Глаза провалились, словно я неделю не спала! Губы бледные, как у покойницы! Не будь ты моей подругой, я подумала бы, что ты зла мне желаешь!
Вошедший Алекс, окинув взором плоды трудов Мэри, крякнул и вышел, качая головой. А вот маленький Джей, затаив дыхание, следил за метаморфозами Клэр. Наконец он не выдержал:
— Какая
И малыш, подбежав к ней, обхватил руками ее колени. Модель оторопела и вдруг часто-часто заморгала. Да она вот-вот разревется, с ужасом поняла Мэри и принялась успокаивать подругу:
— Мы еще не закончили. Джей, ступай и помоги дяде Алексу!
— Но, мама…
— Что ты мне обещал дома? — В голосе Мэри послышалась угроза.
Малыш страдальчески вздохнул и поплелся вон, а Мэри поспешно замахала кисточкой.
Когда хмурая Клэр предстала перед фотографом и заказчиком, те слегка опешили. И немудрено. В гримерную вошла яркая эффектная манекенщица, а теперь перед ними стояла спокойная и величавая женщина с глубоким взглядом черных глаз, нежным очерком пухлых губ, высоким лбом, волосами, разделенными на прямой пробор и утратившими, казалось, свою природную яркость. Томительная пауза длилась ровно столько, чтобы раздосадованная Клэр воскликнула:
— Все! Иду умываться! Ни за что не стану сниматься такой уродиной, хоть вы меня режьте!
— Постой, детка, — задумчиво произнес вдруг Алекс. — Я и не знал, какая ты у меня… Знаешь, расцеловал бы тебя, да боюсь грим попортить.
— Неожиданный поворот, — подхватил Джошуа Митчелл, — и приятный сюрприз, милые леди. Кажется, самое время начинать.
Однако Клэр трудно было сбить с однажды избранного пути. Перед объективом она упрямо принимала какие-то вычурные позы, театрально закатывала глаза… Алекс медленно, но неуклонно свирепел. Заказчик мрачнел. Мэри то и дело подходила к подруге, обмахивала ей щеки кистью и шептала на ухо:
— Ну не упрямься! Уступи хоть разок. Увидишь, что из этого выйдет!
— Черта с два! — шипела в ответ Клэр. — Я и так чувствую себя пугалом на кукурузном поле!
Наконец, издерганный Алекс объявил перерыв, и Мэри пошла варить кофе. Было уже почти три часа дня — и фотограф, и модель порядком проголодались. Только Мэри отчего-то совсем не хотелось есть, но она почти силой втолкнула в себя пару ложек салата, да и то лишь для того, чтобы принять очередную таблетку от головной боли… Джошуа Митчелл тоже едва притронулся к еде. По выражению его лица было видно, что он разочарован. Парфюмер то и дело поглядывал на золотой «ролекс». Заметив это, Алекс решительно заявил:
— Перерыв закончен! За работу, девушки!
Но дело все равно не клеилось. Теперь Клэр взбрело на ум продемонстрировать свои ножки… Алекс скрежетал зубами. Джошуа Митчелл хмуро листал альбомы. Джей прикорнул на диванчике. Мэри время от времени поправляла подруге прическу, мягко уговаривая ее потерпеть. Однако теперь судьба явно ополчилась против них: то и дело не срабатывала вспышка, а в довершение всего вышел из строя кондиционер, и вскоре в студии стояла удушающая жара. Мэри то и дело приходилось пудрить модель, но, несмотря на все ее усилия, по лицу Клэр градом тек пот.